Тайна от Бывшего - Екатерина Белая

Не выдержав, отрываюсь от телефона и смотрю, что там за «жеребец», на которого медсестры пускают слюни. Но увидев знакомый широкоплечий силуэт, в недоумении открываю рот.

Это же Максим!

Он стоит спиной к нам, разговаривая с мужчиной в белом халате. Выглядит вполне здоровым и вовсе не похож на человека, которого совсем недавно достали с того света.

Это и успокаивает, и в то же время злит.

Значит, пока я там сходила с ума от беспокойства, он тут перед местными медсестрами красовался?

Хорошенькое дело!

— Так что вы хотели, девушка?

На меня, наконец, соизволили обратить внимание. Только мне это уже не нужно.

Игнорируя вопрос, шагаю к Высоцкому и слышу его разговор с врачом.

— …Я же сказал — тебе нужно побыть под наблюдением, — строго произносит мужчина. — И не надо мне тут зубы заговаривать про отличное самочувствие. Домой пока рано.

— А я тебе по факту раскладываю — жалоб нет. Здоров я. В бумажках своих посмотри. У меня показатели, как у космонавта.

— Ну, хочешь — иди. Только я тогда снимаю с себя всю ответственность. Осложнения будут на твоей совести.

— Да не вопрос.

— Максим, — зову, не выдержав.

И замираю, когда он оборачивается.

Мгновенно попадаю в плен глубокого взгляда и забываю, о чём только что думала.

— Позже, док, — отстранено кидает Высоцкий врачу, сосредотачивая всё внимание на мне.

Заворожено делаю шаг навстречу, а Максим молниеносно сокращает расстояние между нами, нависая сверху.

— Привет, — выдыхаю.

И больше ничего успеваю сказать.

Максим загребает меня в охапку, и мои губы тут же попадают в плен жаркого поцелуя.

Забываюсь. Дрожу. Ноги подгибаются.

Ни о каком сопротивлении с моей стороны и речи быть не может. Я так истосковалась, что нисколько не уступаю Высоцкому в жадности и горячности.

Отвечаю на сладкий поцелуй, вцепляясь в широкие плечи. В то время как сильные руки алчно скользят по моему телу. Сжимают, стискивают, ласкают.

Не замечаю, как мы перемещаемся в пустую палату. Лихорадочно веду ладонями по мощной груди, но почувствовав сквозь футболку перевязочные бинты, трезвею.

— Максим, — с тревогой шепчу. — Подожди…

Но Высоцкий не слышит.

До боли сжимая меня в объятиях, он покрывает моё лицо короткими поцелуями. Ведёт носом вниз по шее и одержимо вдыхает мой запах, издавая глухой рык.

— Я соскучился, — признается он, горячо выдыхая. — Больше ни на шаг от меня не отойдёшь. Никогда. Я запрещаю.

Не могу сдержать смех, услышав такое заявление.

— Не надо запрещать. Я буду рядом, — заверяю, поймав его серьёзный взгляд. — Всегда.

Максим не отвечает. Снова хаотично целует меня и, забравшись рукой под кофту, накрывает мой живот.

От этого жеста тепло ощущаю. Защиту.

— Хорошо себя чувствуешь? — спрашивает он, бережно поглаживая живот. — Не рано выписали?

— Я в порядке, — улыбаюсь. — Малыш тоже. Смысла оставаться в больнице нет.

— Тогда поехали домой.

— Тебе нельзя домой, — напоминаю. — Врач же сказал, что…

— Он ни черта не понимает. Я здесь только время теряю.

— Максим, — отстраняюсь, нахмурившись. — У тебя были серьёзные ранения. Не надо с этим шутить. Нужно следовать рекомендациям врача. Как только тебе станет лучше, тогда…

— Мне лучше, когда ты рядом, — перебивает он. — Уедешь — снова будет хреново.

И утыкается лицом в мою шею, слегка прикусывая кожу и запуская мурашки по телу.

— Думаешь, мне хочется уезжать без тебя? — грустно тяну и многозначительно добавляю: — Тем более, после того, как я узнала, что на тебя ведётся охота среди местных медсестёр.

— Всерьёз думаешь, что мне есть до них дело? — Высоцкий берёт моё лицо в ладони и заглядывает в глаза. — Мне плевать на всех, кроме тебя. Запомни это.

Верю его словам. Безоговорочно.

Максим честен со мной. Я это знаю. Чувствую.

Он никогда не обманет и не предаст. Его поступки лучше всяких слов доказывают это.

— И всё равно я ревную, — признаюсь к своему стыду. — Ходят тут всякие, — недовольно бурчу. — Хвостами перед тобой крутят.

Внезапный смех Высоцкого заставляет меня обижено надуться.

— Не переживай за это, Лисён. Меня не интересуют чужие хвосты, — продолжает улыбаться он и добавляет серьёзным тоном: — Я однолюб.

— Кто ты? — оторопело переспрашиваю, не веря своим ушам.

Максим никогда не озвучивал свои чувства ко мне. Я уже и не надеялась, но…

— Однолюб, — повторяет он уверенно. — Это значит, что я влюбился один раз и на всю жизнь. Надеюсь, не надо уточнять, в кого?

— Надо! — выпаливаю, не совладав с эмоциями, и тут же тушуюсь. — Просто я хотела бы… Но… если ты не…

— Я люблю тебя, — уверено перебивает мой лепет Высоцкий.

И я ловлю ступор, не в силах справиться со своим вытянувшимся лицом.

Хлопаю глазами, пытаясь осмыслить, что это не сон. А Максим лишь довольно улыбается.

— Повтори! — требую севшим голосом.

— Люблю тебя, — снова звучат слова, от которых моё сердце сладко сжимается. — Люблю, — повторяет Высоцкий, мягко касаясь своими губами моих. — Люблю…

Всхлипнув от переизбытка эмоций, нежно целую его в ответ.

Меня переполняет ощущение бесконечного счастья. Купаюсь в нём, словно в лучах солнца, и стараюсь запомнить это мгновение в мельчайших подробностях.

Прижимаюсь к Высоцкому всем телом, глубоко вдыхаю его мужественный запах, ласкаю колючие щёки и словно в бреду шепчу, что тоже люблю. Безусловно. Отчаянно. Навечно.

Зная, что Максим больше меня нуждается в этих словах, я повторяю их снова и снова.

«Недолюбленный» — так однажды сказала про него моя бабушка. И прямо сейчас я даю себе клятву, что больше никто и никогда не скажет так про Высоцкого.

Он будет окружён любовью, заботой и нежностью, пока бьется моё сердце. Клянусь, я сделаю всё от меня зависящее.

Максим будет счастлив.

Я подарю ему семью, которой у него никогда не было. Создам тыл, где любят и ценят. Отдам всю себя. Без остатка. Потому что Высоцкий это заслуживает.

Он замечательный человек, а вовсе не бездушный Дьявол, как все привыкли считать.

Он — моя любовь. Моё сердце. Моя жизнь.

Эпилог

Несколько месяцев спустя.

Макс

— …Не знаю, Палыч, — тяну с сомнением в трубку мобильника. — Я не был дома почти неделю, и мне никуда не упёрлось сообщать Вике с порога о твоей свадьбе. Сам как-нибудь давай.

— Я не могу сам! — звучит раздраженное. — Она расстроится.

— Вика? — улыбаюсь. — Да она будет рада. Сто процентов!

— Она воспримет это как предательство. Я точно знаю.

— Бред. С чего ты взял?

— У меня чуйка.

— Хреновая у тебя чуйка, — насмешливо констатирую. — Вика давно ждёт эту новость. Но не от кого-то, а от тебя лично.

— Да будь же ты