Колыбельная виски - Стиви Дж. Коул

— Привет, — говорит он.

— Привет.

Делаю большой глоток воды и выдыхаю.

— Я потерял свой телефон и...

— Я знаю.

Он молча кивает.

— Ханна, я... — Ной проводит рукой по волосам и вздыхает. — Ты мне не безразлична.

— Да, я знаю. — У меня было семь дней, чтобы все обдумать. Семь дней на тщательный анализ каждого слова, каждого поцелуя, каждой лжи. У меня и так хватало забот, а у него на горизонте маячили большие дела. Я была слишком тяжелой ношей для него, а он эмоционально слишком тяжел для меня.

— Я не знаю, что делаю. Я отстой в таких вещах, как это, и со всем происходящим…

— Послушай, мы совершили ошибку. Все очень просто. — Я смотрю прямо на него, стиснув зубы и проглатывая все эмоции, которые хочу к нему испытывать.

— Ты так думаешь?

— Да. — Я отталкиваюсь от лестницы.

— Господи! — стонет Ной. — Прекрати, пожалуйста! Ты мне не безразлична, черт возьми. — Но это могло означать так много вещей.

Его ноздри раздулись, глаза впились в меня, и он преодолевает пространство между нами, его рука ложится на мою щеку. Ной нежно стирает грязный след с моего лица. Я изо всех сил стараюсь не сводить взгляд с него глаз, не позволяя своему упасть на его губы. Не позволяю своему сердцу вмешиваться в то, что я делаю, потому что делаю то, что лучше для нас обоих. Так ведь?

Мое сердце уже переполнено, и в данный момент все, что оно могло выдержать, была моя мать. Ной такой же уязвимый, как и я. Не так уж много нужно, чтобы сломать уже сломанное.

— Ну, этого недостаточно, — говорю я.

Его глаза изучают мои, глубокая морщинка пролегла между его бровями. Мое сердце бешено колотится в груди, пока я готовлюсь к его ответу. В глубине души надеюсь, потому что если бы он заботился обо мне достаточно, он бы боролся с этим. Ной бы не отпустил меня просто так.

— Ты права. — Он сжал губы, на челюсти тикает мускул. — На самом деле нет. — С этими словами он опускает руку, бросается к своему грузовику и заводит мотор. — Прощай, Ханна.

Я борюсь со стеснением в груди. Ной разворачивает свой грузовик, грязь вылетает из-под колес, когда он мчится вниз по дороге.

Думаю о том, что если бы он действительно заботился обо мне, то повернулся бы и посмотрел на меня. Я жду, но он даже не взглянул в мою сторону, прежде чем свернуть на дорогу. Ной поглощал слишком много моих мыслей, и как бы сильно я его ни любила, не могу справиться с ним прямо сейчас. Кроме того, что бы с ним ни происходило, я не могла его удержать.

Я нарочно не попрощалась с ним. Может быть, я и была готова уйти, но не была готова отпустить его.

37

НОЙ

4 ИЮЛЯ 2015 ГОДА

Тревор притормаживает за линией машин, чтобы припарковаться, и газует на холостом ходу, как придурок, когда мимо с важным видом проходят девушки в бикини. Бенджи трясёт спинку моего сиденья.

— Вот это сиськи, братан. Вот это сиськи.

— Вы оба придурки, — говорю я.

— Спасибо, — усмехается Тревор.

Распахиваю дверцу. Через пять секунд после того, как выбираюсь из машины, душная Алабамская жара делает мою кожу влажной. Слышны жужжания ракет со свистом рассекающих воздух, сопровождаемое хлопками и треском фейерверков, мерцающих в небе.

Тревор хватает с заднего сиденья ящик пива и бросает нам с Бенджи по одному.

— Черт, это последняя ночь нашего мальчика.

Бенджи шмыгает носом, делая вид, что вытирает слезы.

— Не говори так, Трев. Я уже никогда не буду прежним. У меня не будет никого, на ком можно было бы нарисовать члены, когда он вырубится, как киска на вечеринке.

— Заткнись. — Толкаю Бенджи так сильно, что он спотыкается.

— Давай, парень, завтра ты уезжаешь в Нэшвилл. — Он удержался на ногах и хлопает меня по спине. — Тебе лучше не забывать о нас. Я ожидаю королевского обращения на твоем награждении CMA (прим. Country Music Association Awards — ежегодная американская музыкальная награда Ассоциации кантри-музыки). Полет первым классом, место в первом ряду, горячую блондинку, изображающая мою конфетку (прим. «конфетка» — красивая девушка рядом с известным актером, политиком, бизнесменом на светском мероприятии). И эй, эй… — он широко улыбается. — Убедись, что у нее есть один из этих пирсингов в киске.

Я хмуро смотрю на него.

Тревор сует ящик с пивом под мышку, открывает свою банку и делает большой глоток.

— Я не могу поверить в это дерьмо. — Делает еще один глоток и рыгает. — Этот ублюдок собирается стать большой шишкой.

— Черт возьми, мы даже не знаем, попадет ли альбом в продажу.

— Брайс-чертов-Тейлор, твою мать! — Тревор покачал головой. — Он сказал, что дело верное, так?

Я пожимаю плечами, и он останавливается, повернувшись ко мне лицом и положив руку мне на плечо.

— Я горжусь тобой, — говорит он, улыбаясь, прежде чем уйти. — Вот, ты больше никогда не услышишь от меня ничего подобного.

Музыка с причала гремит в воздухе, сопровождаемая криками и воплями людей, прыгающих в озеро.

Пирс усеян танцующими, пьющими, целующимися людьми. И пока мы спускаемся вниз по склону к озеру, кажется, что каждый человек, мимо которого мы проходили, смотрит на нас. Придурки, которые мне не нравились, останавливают меня, чтобы сфотографировать, и я начинаю задаваться вопросом, может быть, я не создан для этого дерьма. Я имею в виду, что даже не записал альбом, но для этого маленького городка, тот факт, что я собирался в Нэшвилл — тот факт, что встретил Брайса Тейлора и спел один трек для его следующего релиза, ну, этого было достаточно. Я стал для них знаменит.

— Черт, — говорит Тревор. — Это безумие!

— Да уж.

Когда мы добираемся до пирса, Бенджи вскарабкивается на один из столов для пикника, складывает ладони рупором и орет во всю глотку:

— Эй, мудачье! — Толпа не успокоилась. — Эй! Эй, заткнитесь, вашу мать!

— Какого черта он делает? — спрашиваю я Тревора. Он только качает головой и залпом допивает пиво.

— Эй! — Бенджи хлопает в ладоши и свистит. Почти все оборачиваются и смотрят на него. — Наконец-то, бл*дь! — Он прочищает горло и указывает на меня. — Вы все знаете Ноя Грейсона, верно?

Все смотрят в мою сторону.

— Ну, сегодня его последняя ночь в маленьком Рокфорде, штат Алабама, если кто-то не в курсе, он убирается отсюда к чертовой