Нам (не) по пути - Мара Евгеника

На втором видео, моём любимом, Колибри и птенчик завтракают. Иван сидит в детском стульчике в виде болида формулы 1. Он зафиксирован ремнями безопасности. И это будущему гонщику не нравится. Варя успокаивает сына.

— Пупсик мой, пилоты в машине иначе не ездят, — нежно произносит Варя, целуя малыша в макушку.

В ответ на слова матери мальчишка выкрикивает несколько раз слово "уль".

— Ванюша, прости мать твою, забыла я, что без руля далеко не уедешь. Тише, милый. Вот, вот, ставлю его уже. Держись двумя ручками и открывай ротик для кашки.

Ванька открывает рот, но тут же выплевывает кашу и кричит слово "мака".

— Поняла, поняла, душа моя молочная, вот тебе молоко, — Варюша даёт сыну поильник, гладит малыша по голове и целует в щёчку.

Каждое слово и действие Колибри наполнено счастьем и нежностью. Видно, что Ванюха купается в материнской любви.

— Так, котик мой, ты же у нас мужчина, значит, надо дать тебе мясо. Ванюша, мясо будешь? — в ответ на слова матери мальчишка, улыбаясь, кивает вихрастой головой и весело лопочет "дя", "дя", "дя".

Варвара даёт сыну по куриной ножке в обе руки. Ванька объедает их по очереди. Потом снова просит молока.

Смотрю на дорогих мне людей и вновь радуюсь тому, что месяц назад этот уебок Дава со своим заказом пришёл именно ко мне.

Выходя поздно вечером из офиса, вижу впереди моей машины чей-то Рендж. В салон не заглядываю, иду к своей водительской двери. Слышу меня окликают по имени, оборачиваюсь. Из впереди стоящего авто выходит холеный мужик приблизительно моего возраста.

— Кирилл, добрый вечер! У меня к тебе дело есть.

Что-то мне реально не нравится в этом еблане. Интуиция подсказывает, что общение с ним — это проблемы.

— Все свои дела я решаю в рабочее время. Приезжайте или звоните завтра моему секретарю. Она посмотрит в моем расписании свободное окно. Встретимся и переговорим, — стараюсь отвечать, как можно вежливее.

— Я сейчас произнесу одно слово, и ты сразу все поймёшь и даже согласишься, — безапелляционно заявляет незнакомец.

Вздернув бровь и снисходительно улыбаясь, транслирую, что разговор закончен и поворачиваюсь к своей машине. В спину слышу "зубатка".

— Меня зовут Юрий Давыденков. Все же предлагаю познакомиться. Только не надо начинать меня убеждать, что я ошибся, и ты — не Черный Ангел энд Зубатка, — во взгляде незнакомца появляется снисходительность превосходства.

Услышав фамилию этого еблана у меня сжимается желудок и сводит кулаки. Снова разворачиваюсь у мужику.

— Мне не интересно ваше имя. Да, и можете не объяснять ваше дело. Я им не буду заниматься.

— Может тебе интересно, кто тебя сдал мне и дважды ментам? — с вкрадчивыми интонациями говорит Дава и ждёт моей реакции.

Я держу паузу, жду от него продолжения. Мы достаточно долго играем в гляделки. Дава не выдерживает первым.

— Когда первый раз тебя замели менты, заказанное тебе лицо взорвали в автомобиле, с ним погибли ещё три человека. Да, совершенно согласен работа топорная, погибли невинные. Второй раз тебя мусора взяли не так давно. Объект твой опять убрали взрывом, только теперь катер его рванули. Хорошо, что в этот раз обошлось без дополнительных жертв. И, как ты думаешь, кто оба раза срубил бабло дважды? Кстати, именно он и шепнул мне о тебе. Ну, Зубатка, давай баш на баш!

Я киваю головой. Дава достает из кармана фотографию и протягивает мне. Увидев снимок, моё сердце начинает грохотать о ребра грудной клетки. На фотографии Варвара с Ваней на руках. Держу лицо, молча взглядом показываю, что слушаю.

— Волк и волчонок, — произносит фразу, заведомо зная, что мне понятно, о чем речь. — Я — перфекционист, люблю, чтобы все было чисто и красиво.

Желание грохнуть Даву на месте у меня появляется в момент, как только он протягивает мне фото. Терпеть приходится лишь потому, что мне нужно имя человека сдавшего меня трижды. Показываю Давыденкову жестом о своём согласии.

— Самара, — произносит Дава, передавая мне флешку с комментарием: "Здесь все".

Надеваю перчатки, забираю флешку и сажусь в Крузак. Рендж тут же уезжает.

Да, все сложилось как нельзя лучше. Хорошо, что Самара сдал меня Даве, а тот решил обратиться именно ко мне, а не к какому-нибудь любителю по-быстрому срубить бабло.

Перфекционизм Давыденкова, уберег моих любимых от непоправимого. Да и ему с Самарой помог.

Через две недели во всех СМИ появляются некрологи о скоропостижной смерти двух известных бизнесменов.

Причина у обоих мерзавцев схожа — острая сердечная недостаточность.

На самом деле уебаны сдохли от передоза, потому что оба давно и плотно сидели на дури.

Спустя неделю после печальных известий и пышных похорон, на моем рабочем телефоне высвечивается звонок от помощника Марка Кареновича. После обмена любезностями Ливон приглашает меня в гости. Отвечаю, что прилечу в столицу в ближайшую среду.

В обозначенный день в Шереметьево встречаюсь с Ливоном. За ничего не значащими разговорами добираемся до деревеньки Барса.

— Кирилл, как всегда рад тебе от души, — по-отечески обнимает меня в своём кабинете Каренович. — Да, уж, Кир, все же ты — богатырь. Мне, старику, до тебя сложно дотянуться. Присаживайся, друг мой милый, и расскажи, по какой причине Самара и Дава вусмерть обдолбались.

Сначала без утайки рассказываю о том, что Сама из-за денег сдал меня Даве и дважды ментам.

— Да, уж, как не крути, был говном, говном и сдох. Жадность и подлость человеческие неистребимы, — прицокивая, комментирует Барс. — Дава то чем отличился?

— Он заказал мне мужчину и ребёнка одной женщины, — говорю я, глядя прямо в глаза старику, уточняю. — Вашей крестницы Варвары.

— Ох, ты, Боже мой! — в негодовании вскрикивает Барс. — Знал я, что Дава редкостный уебок, но не до такой степени. Он же любил Варьку, жениться на ней хотел, руки её у деда Аскара просил. Он же другом Кости был. Ох, ты, ох ты ж…

— Да, и именно он инициировал взрыв автомобиля, в котором ехал Константин, — поясняю я. — Ему нужна была смерть Зимина, чтобы прибрать к рукам часть его бизнеса, где была его доля, и девушку Кости, на которой он и женился через шесть месяцев. Да, и я уверен, что ни одна из его четырёх жён не умерла своей смертью.

— Спасибо тебе, Кирилл, что девочку нашу спас и мальчишку её.

— Я иначе, Марк Каренович, поступить не мог. Это моё личное дело, потому что Иван — сын мой! Ну, дальше, я думаю, мне Вам объяснять не надо.

— Ах, ты ж! Ну и дела! Ну и