Клетка - Ариша Дашковская

— Иди ты в жопу со своим луком, — огрызнулся он.

К вечеру его состояние ухудшилось. Он не ужинал, опять ограничился чаем. Тело сотрясало от постоянных чиханий.

— Давай я Игната попрошу, он лекарства купит.

— Говорю же, выпил уже. Скоро всё пройдёт.

— Может, ноги попаришь?

— Слышишь, Малахов, задолбал уже своими народными рецептами. Шёл бы ты куда-нибудь, а то заразишься.

Ночью тихонько пробрался к нему в спальню. Вдруг у него жар, а ему и помочь некому. Наклонился над ним и хотел прикоснуться ко лбу рукой, но увидел, что он не спит. Он скрутился на кровати, кутаясь в одеяло, дрожа всем телом. Дотронуться не решился. Сходил к себе за одеялом, укрыл его осторожно.

— Что не спишь? — шёпотом спросил он.

— Не спится, — так же шёпотом ответил.

— Хочешь сделать доброе дело?

— Какое? — с готовностью спрашиваю.

— Съебись отсюда, пожалуйста. Не мозоль глаза.

— Как пожелаешь.

Проглотил обиду и ушёл к себе.

Утром он опять пил гольный чай на кухне. После отъезда Маши Игнат здесь не появлялся. Жаль, он мог бы вправить Лису мозги и заставить лечиться нормально.

— Поешь. Я яичницу сделал.

— Не хочу.

После очередного глотка чая Лис едва успел прикрыть рот рукавом, сдерживая рвотный позыв, и пулей вылетел из-за стола. Он не прикрыл за собой дверь туалета, и я, стоя рядом с ней, слышал, как его нещадно рвёт. Потом, судя по звуку, Лис прополоскал рот и умылся. Выходя, он криво, вымученно улыбнулся и направился к себе. Весь день он курсировал из комнаты в уборную. Слышал его шаги из своей спальни. В конце концов, не выдержал и вышел. Как раз вовремя. Лис, держась за живот, снова скрылся за дверью туалета. Щелчка замка я не слышал — Лису не до того. Открыл дверь. Лис сидел на толчке, откинувшись спиной к стене. Вид у него жалкий. Волосы слиплись от пота. Лоб покрылся испариной. Лицо искажено мучительной судорогой. Пальцы судорожно сжимают рулон туалетной бумаги.

— Какого ты сюда запёрся? — даже его голос звучал слабо.

— Я… я хотел сказать, может, скорую? У тебя, наверное, кишечная инфекция. Это очень серьёзно.

— Заебал ты своей заботой! Сдрыстни нахер, — швырнул в меня рулоном, попав прямо в грудь.

Попятившись, вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Услышал его сдавленные ругательства. Ну и ладно. Будешь умирать — и близко к тебе не подойду.

Вечером всё же решил проверить, что с Лисом. К ужину он не спускался. Может, окочурился уже, придурок. Дверь в его комнату приоткрыта. Мне видно, как он расхаживал по комнате и разговаривал с кем-то по телефону на повышенных тонах. До меня отчётливо доносились его реплики.

— Ты вообще охренел? Три дня не могу до тебя дозвониться.

— Да я сдохну скоро! Не дашь в долг?

— Да вот так нет денег! Представляешь? Уехала кредитка в командировку, — Лис почти орал.

— Слышишь, у меня шмотки хорошие, брендовые. Новые, с ярлыками. Толкнёшь быстро.

Ответ его удовлетворил, судя по радостному выражению лица. Но вскоре он опять нахмурился.

— Как завтра ближе к вечеру? Я не протяну. Давай шустрее.

Он отключил телефон, шумно выдохнул. И тут заметил меня:

— А ты давно тут?

В два прыжка он оказался рядом и вжал меня в стену.

— Я погляжу, у тебя есть привычка подслушивать и подсматривать. И что же ты слышал?

Его лицо было совсем близко. Бездны почти полностью затопивших радужку зрачков вперились в меня, засасывая в пропасть отчаяния. Пальцы крепко вцепились в толстовку, натягивая ворот так, что стало трудно дышать.

— У тебя не простуда. И не кишечная инфекция.

— И что же у меня? Ты же любишь ставить диагнозы, — его губы скривились.

— Ты наркоман.

— И ты теперь расскажешь все Астафьеву? Хороший способ от меня избавиться и остаться единственным. Так?

— Не так.

— Боишься меня, — его хватка стала крепче. — Правильно. Бойся. Скажешь кому, закопаю под черёмухой.

— Не боюсь. Это твоё дело. Твой выбор.

Пальцы Лиса медленно разжались.

— Даже так? Это меня вполне устраивает. Одной проблемой меньше.

Он всё ещё давил на меня телом, но черты лица его заметно смягчились. Несколько мгновений он вглядывался в мои глаза, будто желая удостовериться, что не ошибся. Потом отпустил, возвращая способность дышать полной грудью, и привалился рядом со мной к стене.

— Теперь ещё бы протянуть до завтра, — шумно выдохнул он.

Внезапно меня осенило:

— Я знаю, что тебе поможет.

— Неужели подорожник на одно место? — кривовато ухмыльнулся Лис.

Слишком активно покачал головой:

— «Реланиум». От него точно станет легче.

— И откуда такие глубокие познания? — в голосе парня нескрываемый скепсис.

— В дурке просветили.

— Дай догадаюсь. Мы сейчас пойдем к Игнату и попросим отсыпать немного таблеток, — саркастический смешок.

— У меня есть немного. Правда, они чуть-чуть поюзанные и не совсем чистые, — неохотно признался, пытаясь скрыть смущение. Неловко предлагать кому-то то, что до этого обсасывал.

Он посмотрел на меня прищурившись сквозь густые ресницы, потом махнул рукой:

— Чёрт с ними. Давай!

Выковыривая прикопанные таблетки из горшка, почувствовал спиной взгляд Лиса и представил физиономию, с которой он наблюдал за мной. Факт, что цветы иногда поливают, при закапывании таблеток учтен не был, и теперь в моей руке очутилось странное месиво, абсолютно не напоминающее лекарство.

— А ты не мог спрятать их в другом месте? Когда ты говорил, что они не совсем чистые, я не думал, что они будут выглядеть как уличная грязь.

— Тебя что-то смущает? — старался не смотреть на земляной комок на ладони, прожигающий кожу.

— Нет, что ты! Всё отлично, — усмехнулся в привычной ему манере.

Подумал, каким идиотом выгляжу. Стиснул челюсти, чтобы он не увидел подступившие слёзы.

— Я иду выбрасывать, — голос всё же дрогнул.

— Давай выпью. Хуже всё равно не будет, — осторожно взял с ладони влажную землю, смешанную с таблеткой и запил водой прямо из графина, как обычно стоящего на подоконнике.

Не знаю, помог ли ему «Реланиум», но он на протяжении часа мерял шагами свою комнату. Периодически останавливался, растирая икры.

— Приляг, — неуверенно посоветовал, боясь, что опять пошлёт меня куда подальше.

Но он ответил без уже привычного раздражения.

— Так легче. Хотя нет. Ни черта не легче.

— А что болит?

— Мышцы, кости. Не знаю. Всё болит.

На его лбу крошечными росинками проступил пот. Он закусил пересохшие губы.

— Не помогло? Совсем? — скорее утверждал, чем спрашивал.

— Обычно ещё хуже бывает. Слушай, будь другом. Сходи в ларёк. Здесь недалеко. Купи пару шоколадок. Только самых обычных. Без ничего.

— Я не смогу. Прости.

— Да что здесь сложного? Игнат отпустит или с тобой сходит, — зарождающееся недовольство быстро