Измена. Бывшая любовь мужа (СИ) - Милана Лотос

В то самое время, когда мы с Максом только начинали жить вместе, когда я засыпала и просыпалась с мыслью о нем, когда мне казалось, что наша любовь способна сместить горы. А он уже тогда встречался с Яной, уже обманывал меня, уже растил в другом месте свою вторую, потаенную семью.

Опустив глаза, чтобы не видеть этой идиллической картины, я сжала ручку чемодана и потащила его к лестнице. Но Макс, не выпуская из объятий Маришу, успел перехватить его и легко спустил. Я замерла в ожидании новой схватки, нового препятствия, но его не последовало.

Борьба, похоже, закончилась. Он отпускал меня. И в этой внезапной капитуляции была своя особенная, леденящая жестокость.

А мне ли это было нужно?

Этот уход в никуда, в осеннюю ночь, с чемоданом и с ребенком под сердцем, который безмолвно делил со мной тяжесть этого предательства? Отчаянно хотелось остаться, захлопнуть дверь памяти и не знать того, что знала.

Уж лучше бы я не зашла в то злополучное кафе сегодня днем, не встретила там Янину с ее сладкой улыбкой и новым колечком на пальце. Почему я не прошла мимо? Зачем вообще вышла из дома?

Сидела бы сейчас на мягком диване в гостиной, под теплым пледом, и довязывала маленькие пинетки, мечтая о будущем.

Вот и поплатилась за свое любопытство. Ценой всего.

— Варь, может, останешься? — его голос прозвучал прямо над ухом, тихо, почти умоляюще. Он смотрел на меня, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на растерянность.

— Оставь меня в покое, — процедила я сквозь стиснутые зубы, глотая горькие, соленые слезы, подступившие к горлу. — Я ненавижу тебя, Макс. Ненавижу всем сердцем, и ты еще пожалеешь, что так поступил с нами. Вот увидишь, пожалеешь.

— О чем ты, Варь? — он искренне не понимал.

— Скоро узнаешь, — бросила я с такой ледяной решимостью, что сама себе удивилась. Затем накинула на плечи легкую ветровку, надела мягкие туфли и вышла за дверь, за порог того, что когда-то было моим домом.

Запах ночной прохлады, влажного асфальта и увядающей листвы ударил в лицо. Машину я не водила, да ее у меня и не было. Мы всегда ездили вместе, на его большом черном внедорожнике, и я чувствовала себя защищенной. Теперь же я стояла одна у подъезда, сжимая в потной ладони телефон. Пальцы дрожали, когда я вызывала такси.

— Куда едем? — равнодушно спросил таксист обернувшись.

— К родителям, — тихо, почти машинально ответила я и тут же осознала абсурдность своего ответа. Назвав адрес, я откинулась на потрепанную спинку сиденья и закрыла глаза, пытаясь заглушить хаос мыслей. За стеклом проплывали огни ночного города, такие яркие и безразличные к моему горю.

Через час я стояла у знакомого частного дома с резными наличниками. В окнах горел свет, отбрасывая на ухоженный палисадник теплые прямоугольники. Я не решалась войти. Последний раз я была здесь год назад, и наша встреча закончилась громким скандалом. Родители не знали о моей беременности, да и вообще наше общение в последние годы свелось к редким, формальным звонкам. Они были единственными, кто остался у меня в этом городе. И сейчас, наплевав на гордость и старые обиды, я отворила скрипучую калитку и пошла по тропинке к двери.

Я не знала, что меня ждет.

Примут ли? Поймут ли? Но надеялась на лучшее. Больше мне ничего не оставалось.

Не успела я сделать и пары шагов, как услышала скрип половицы из-за двери. Щелкнул выключатель, и веранду залил яркий электрический свет. Дверь распахнулась, и в ее проеме возникли силуэты моих родителей, а следом выскочила младшая сестра Лиза.

— Варя? — ее голос прозвучал как взрыв в ночной тишине. Она бросилась ко мне, но замерла в метре, уставившись на мой округлившийся живот. Ее глаза расширились от изумления. — Ты что, беременна? От Макса? Вот это да! А где твой муж? И почему ты с чемоданом?

— Лиза, столько вопросов, — горько усмехнулась я, переводя взгляд на родителей. Они все еще стояли на веранде, и на их лицах застыла смесь удивления, беспокойства и немого вопроса. — Даже не знаю, на какой из них отвечать.

— Где твой муж? — снова, с каким-то странным, загадочным оживлением спросила сестра, скрестив руки на груди. — Где Макс Яхонтов?

Горький комок подкатил к горлу.

— Мы с ним расстались, — прошептала я, и эти слова отозвались в груди жгучей, всепоглощающей болью.

— Нет! Не может этого быть! — воскликнула Лиза, и в ее голосе прозвучала не просто радость, а какая-то ликующая, почти триумфальная нота. Ее глаза заблестели неестественным блеском. — Так он что, получается, свободен?

Глава 8

— А тебе какая разница? — вырвалось у меня, и я сама почувствовала, как из глубины души поднимается и разгорается огонь негодования, горячий и неуправляемый. Голос дрогнул, выдавая потрясение. — Свободен он или занят? Что ты вообще вкладываешь в этот вопрос, Лиза?

Сестра от моего напора попятилась, ее уверенность мгновенно испарилась, сменившись испугом. Она сделала шаг назад, ища защиты, и буквально спряталась за спину матери, как за каменной стеной.

— Да я просто спросила, — залепетала она, и в ее голосе послышались нотки детской обиды. — Что уж и спросить нельзя?

— Нельзя, Лиз! — голос мой сорвался, в нем зазвенели старые, давно знакомые нотки отчаяния и злости. — Ты вообще в своем уме или как? О чем ты думаешь?

— А ты сестру умом не попрекай, — тут же, как кнут, прозвучал голос матери. Она смотрела на меня не как на дочь, а как на врага, пришедшего на ее территорию. Ее глаза, узкие и колючие, сверлили меня. — Не доросла еще до таких речей.

Горький комок подкатил к горлу.

— Буду попрекать! — выдохнула я, чувствуя, как дрожат руки. — Мы с Максом еще юридически женаты, и спрашивать у меня, свободен ли мой муж, по меньшей мере, бестактно и жестоко. А еще… еще это очень напоминает разговор малолетней девицы, которая тайком влюблена в «папика» старше ее. Лиза, ты же не такая, опомнись!

— Какая не такая? — передразнила меня сестра, высовываясь из-за материнской спины. В ее глазах вспыхнул вызывающий, злой огонек. — Будто ты знаешь, какая я сейчас? Пропала на целый год, забыла о существовании родных, и теперь думаешь, что хорошо меня знаешь?

— Значит, ушла от мужа, да еще и принесла в подоле, — язвительно, с тяжелым вздохом, усмехнулась мать. Ее губы сложились в тонкую, неодобрительную ниточку. — А еще смеет наставлять младшую сестру и обвинять ее в какой-то там бестактности. Сама-то бы постыдилась, Варвара!