Измена. Бывшая любовь мужа (СИ) - Милана Лотос

Воздух на веранде стал густым и тягучим, как патока. Я поняла, что совершила огромную ошибку.

Мать ничуть не изменилась. Она осталась той же злой, вечно недовольной женщиной, чья любовь всегда была условной и должна была заслуживаться беспрекословным послушанием.

Какой же я была дурой, что решила на ночь глядя, в слезах и отчаянии, приехать в этот дом, который никогда не был для меня настоящим пристанищем.

— А чего мне стыдиться? — возмутилась я, и голос мой окреп от праведного гнева. Я положила ладонь на свой округлившийся живот, защищая малыша даже от этих слов. — Я замужем и жду ребенка от законного мужа. А то, что мы с ним расстались, это наше с ним личное дело.

— Угу, да! Так мы и поверили, — фыркнула мать. Ее взгляд упал на мой чемодан, стоящий у ее ног, как обвинение. — Чего пришла, говори? Неужто вспомнила про родителей, о которых целый год даже не думала? Совесть замучила или сильно прижало хвост, так ты сразу к мамке с папкой прибежала? Как последняя нищенка.

От этих слов стало физически больно, словно меня ударили в солнечное сплетение. Гордость, которую я пыталась сохранить, рассыпалась в прах.

— Мне некуда пойти, — растерянно, почти по-детски прошептала я и исподлобья посмотрела на отца. И в его глазах я прочитала все: он был рад меня видеть, его сердце разрывалось от жалости, но он боялся это показать. Мать с Лизой давно уже загнобили в нем всякую инициативу.

— Проходи, дочка, — тихо, но очень твердо произнес он и раскрыл мне свои объятия. В его голосе была такая знакомая, забытая за год нежность, что слезы снова, предательски, выступили на глазах. Он всегда был за меня, всегда тихо поддерживал, как мог. И даже сейчас, когда родная мать и сестра смотрели на меня, словно голодные волчицы, не желая пускать в дом, папа готов был отступить от всех их уставов и принять меня.

Я почти упала в его объятия, прижалась к его грубой рубашке, пахнущей деревом и табаком. Мне стало так хорошо, так тепло и безопасно, что я на мгновение забыла обо всем. И впервые за этот бесконечный, ужасный день я не чувствовала себя одинокой и абсолютно несчастной.

— Ну ты как? — тихо, чтобы не слышали другие, спросил отец, по-отечески похлопывая меня по спине. — Какой месяц? Кого ждешь?

— Что вы там шушукаетесь, как заговорщики? — резко прозвучал голос матери. Я вздрогнула и отпрянула от отца. Мне казалось, что я давно перестала бояться ее резкого тона, ее властной манеры, ее тяжелого характера. Но ничего не изменилось. Даже спустя год разлуки каждая клеточка моего тела помнила этот страх, и я снова не чувствовала себя в безопасности рядом с ней.

— Оль, иди в дом. Мы с Варенькой сами разберемся. И Лизу с собой захвати, — попытался настоять отец.

— Вот еще! — фыркнула мать, презрительно скривив губы. — «Разберутся», как же! У нас тут, между прочим, жить негде. В твоей старой комнате сейчас живет Лиза. Комнату переделали под ее будуар.

— Есть же еще комната Лизы, — мягко, но настойчиво ответил за меня отец, ласково глядя на меня. — Там и поживешь. Временно.

— Там вещи Варьки и немного моих! — тут же, как ошпаренная, вскрикнула младшая сестра, в ее голосе зазвенела паническая жадность. — Я не буду там спать!

— Значит, уберем все в кладовую, — невозмутимо парировал отец. — Кстати, там давно надо было прибраться, самый раз.

— Тебе надо — ты и прибирайся, — ворчливо бросила мать и, развернувшись, с грохотом захлопнула за собой дверь в дом. Лиза, бросив на меня последний злобный взгляд, поплелась за ней.

Как только щелкнул замок, все напряжение, которое копилось во мне все это время, вырвалось наружу. Ноги подкосились, и я почти рухнула на старую деревянную скамейку, стоявшую на веранде. Я закрыла лицо руками, и меня затрясло от судорожных, беззвучных рыданий. Плечи предательски вздрагивали, а в груди все горело от обиды и несправедливости.

— Ну-ну, милая. Ну что ты? Не плачь. Все образуется, все наладится, — бормотал отец, садясь рядом и обнимая меня за плечи. Его ладонь была большой, шершавой и невероятно успокаивающей. Я прижалась головой к его плечу, стараясь унять дрожь и вдохнуть его спокойствие.

— Пап, я же думала… я же наивно думала, что она… что она будет хоть немного рада меня видеть, — всхлипывала я, вытирая мокрое лицо рукавом. — Столько времени прошло, а она до сих пор злится на меня и не может простить. За что? Что я такого ужасного сделала?

— Не бери в голову, дочка, просто это же твоя мать, у нее характер такой, — пожав плечами, отец простодушно улыбнулся. В этом был весь он. Как бы мать ни унижала его, ни оскорбляла, он всегда находил ей оправдание, всегда был на ее стороне. Он по-своему любил ее, и эта любовь делала его слепым и беззащитным.

— Я ненадолго, пап. Всего на пару дней, пока не найду себе квартиру или комнату. Обещаю, не буду вам обузой.

— Варюш, перестань, тебя никто не гонит из этого дома, — строго сказал он. — Ты дома. Просто будь с мамой помягче, уступчивее, и она оттает, перестанет злиться. Она просто обижена.

— Пап, да я никогда ничего плохого ей не делала! — вырвалось у меня с новой силой. — Всегда старалась быть лояльной к ее капризам и ее тяжелому характеру, всегда слушала ее нравоучения! Но она… она…

— Что она? Продолжай, доченька, не стесняйся! — из темноты зазвучал ледяной голос матери. Она стояла в приоткрытой двери, и по ее лицу было видно, что она подслушивала наш с отцом разговор с самого начала. — Говори правду-матку, руби с плеча. Я что, плохая мать? Я что, не права?

— Оль, уйди, я тебя прошу! — неожиданно резко среагировал отец, поднимаясь со скамейки. Но, встретившись с ее взглядом, он тут же осел, сдался. Его плечи опустились. — Пожалуйста… Дай нам поговорить.

— Нет, пусть она ответит, раз считает, что я не права! — мать вышла на веранду, ее фигура казалась огромной и грозной в полумраке. — Она же бросила нас, когда вышла замуж за своего Яхонтова! Бросила, забыла, уехала в свой богатый дом и даже в сторону нашу не смотрела, словно мы прокаженные какие! Она хоть раз помогла нам, а Лизе? Когда ей нужна была работа, ты думаешь, твоя любимица хотя бы пошевелилась, чтобы устроить Лизавету к ее благоверному на работу? Хотя бы пальцем пошевелила?

— Разве Лиза не взрослая, чтобы самой найти себе работу? — возмутилась я, вставая и чувствуя, как