Договор на нелюбовь - Евсения Медведева

– Я это была! Я!

Прокричала Оля и умчалась прочь, не в силах вытерпеть силу взгляда Королёва.

– Ну, два плюс два сложить сумеешь? – заиграл бровью друг.

– Вас там четверо было, что ли?..

Глава 40.

Катерина

– Царёва! Царёва! Выходи! Я не уйду, слышишь? До утра орать тут буду!

Я стояла у окна, пытаясь спрятаться за прозрачным тюлем, что подёргивался от моего резкого дыхания. Царёв, кажется, заметил это движение, поэтому рассмеялся и начал орать с удвоенной силой.

– Кать, ты серьезно решила просто так стоять? – Олька чмокнула сына в макушку, подошла ко мне сзади, уложила голову на плечо и обняла. – Я, конечно, плохо его знаю, подруга, но даже мне ясно, если этот мужчина пришёл, то уже просто так не уйдёт. Не похож он на того, кто не знает, чего хочет. А Царёв хочет. Видно же, смотри, как улыбается, Кать.

– Глупости, Оль. Покричит и перестанет, – прикусила губу, рассматривая Сашу из своего укрытия. Но что-то мне подсказывало, что уходить он никуда не собирается. По-мальчишески ловко влез на изогнувшийся ствол яблони, подтянулся за крепкую ветку и взобрался на неё, вальяжно свесив ноги. Губы растянулись в улыбке, рассматривая из своего укрытия этого наглого мужчину, что сейчас больше походил на мальчишку. Драные голубые джинсы, простая белая футболка, взлохмаченные чуть вьющиеся волосы и лукавый взгляд, что был направлен в мою сторону. Знал, что прячусь. Так глупо, но за это можно многое отдать, чтобы увидеть взрослого мужчину, что готов лазить по деревьям, крича о своих чувствах, не стесняясь никого вокруг.

– Царёва! Выходи, пока буянить не начал, – Саша подмигнул и опустил на лицо солнечные очки, чтобы отгородиться от меня.

– Ты просто обиделась, но, если честно, мало кто прошёл бы мимо этого видео просто так. Нет, я его не оправдываю и всегда буду на твоей стороне, просто понимаю его, Кать. Он влюблён, и это видно, а тут ему подкидывают такую картинку, что башню срывает. У меня бы тоже мозги поехали. Честно.

– А как же доверие, Оль?

– Кать, – подруга стиснула мои плечи, прижалась щекой и рассмеялась, наблюдая как взрослый мужик сидит под окном малолетки. – А как бы ты отреагировала?

– Придушила бы к чертям собачьим.

– Ну, вот, – рассмеялась Оля и подтолкнула меня к дверям на балкон. – Давай, иди к своему Ромео. Для профилактики можешь нервы помотать, конечно. Но вот смотрю я на его нагло-красивую морду и верю, что раскаялся он уже. Ты же сама хочешь, дурочка. И злиться уже давно перестала. Так к чему эта комедия? Поговорите.

Я прижалась щекой к её тёплой руке, словно искала спокойствия. Все правильно говорит. Конечно, не злюсь и простила давно ему тот вечер. Не недоверие меня покоробило, нет. А взгляд его. В нем было столько жестокости, он словно кричал «Я так и знал! Ты такая же!». Вот это меня убило, потому что для него хотелось быть абсолютно особенной. Не сразу различила в ворохе чувств то новое, крепкое и жгучее, что толкало меня к нему в объятия вновь и вновь. Парила рядом с ним, жмурилась от встречного ветра и ловила мимолётные касания, захлёбываясь в счастье.

И вдруг тот вечер отнял у меня ощущение полёта, но дал понимание, что люблю его. Сильно. Когда умудрилась? Зачем в это вляпалась? Не знаю. Но знаю одно, что с ним хочу быть: сейчас и всегда. Не хочу больше видеть боль в его глазах. А она там была. Живая, как подергивающийся на ветру огонёк. Теплилась, подогреваемая сомнением и страхом. Я не испугалась его тогда. Ничего с ним не страшно.

– Придурок, слезь с яблони, пока бабуля тебя не убила! – выпрыгнула на балкон и перегнулась через ограждение, чтобы насладиться искрами его глаз. – Сломаешь дерево своим весом!

– Спускайся, Катя, – Саша снял солнечные очки, словно почувствовал, что мне нужен был его взгляд.

– Нет, я же все тебе сказала, Царёв! Проваливай ко всем чертям!

– Не уйду. К жене пришел, право имею. Соскучился так, что капец, жить не хочется.

– Царёв, не позорь меня, умоляю! – прикусила губу и отвернулась, чтобы не светить слезами счастья. Пусть помучается сначала!

– Ещё чего! Сама просила влюбиться. Вот, получай. Смотри. Раздула огонь, тогда почему я один должен сгорать, а? По-хорошему спускайся, Царёва!

– Позвони Килиной, она тебя потушит своей миной, будто её в ведро со льдом макнули!

– Нет, ты раздула, тебе и тушить. Я звонил в МЧС, консультировался!

Саша вдруг спрыгнул с яблони, разбежался и схватился за канат. Перила качнулись, а я взвизгнула от неожиданности. Смотрела, как он со своей фирменной улыбочкой наперевес ползёт ко мне. Сжимала пальцами деревянный поручень, не разрывала взгляд, мысленно молясь, чтобы канат выдержал этого здоровяка. Двигаться боялась, чтобы не напугать. А хотелось рыдать…  Царёв ловко перебирал руками, а когда расстояние между нами стало минимальным, схватился за бортик в том месте, где лежала моя рука. Не позволив сбежать. А так хотелось!

– Ты больной, Царёв! – выдохнула только когда его руки обвились вокруг меня цепями, с силой прижали к себе, утопив в густом облаке любимого аромата. Коснулась носом его шеи, вдохнула тепло его кожи и ноги задрожали.

– Ещё как болен, Катя. Давай, лечи меня.

– И что же у тебя болит?

– Душа болит, Катька. Душу ты мне всю истерзала.

– Не трогай меня! – взвизгнула я и бросилась с кулаками, пытаясь выбить из его груди всю дурь. – Не смей! Не смей меня так пугать! Я чуть с ума не сошла!

– А я сошёл, Катерина, – Царёв быстро погасил мою истерику, схватил за запястья и быстро усадил на перила, чтобы в глаза смотреть. – Давай, говори, как зла на меня, а потом извиняться стану.

– Ненавижу, Царёв! – с силой выкрикнула я, стараясь взбесить, напугать! Но нет… Он лишь нагнулся, покрывая моё лицо короткими поцелуями: нос, подбородок, скулы. Издевается ещё!

– Вижу, – убрал он мои рассыпавшиеся из пуска пряди от лица, чтобы насладиться праведным гневом. – Говори, милая. Говори…

– Не буду говорить. И вообще – давай проваливай. Больше нас с тобой ничего не связывает! Никакой свадьбы не будет.

– Будет, – опустил губы на ее шею, заскользил к уху, сжал губами мочку, и оглушим хриплым рыком. – Я виноват. Но искуплю.

– И как? Как прощения просить будешь?

– А ничего не меняется, Катя. Будет так, как ты хочешь.

– С тобой невозможно разговаривать, – голос пропал, и я откинула голову, подставляя его