Предатель. Моя сестра от тебя беременна (СИ) - Барских Оксана

– Что вы себе позволяете?! Я замужем! – выпаливаю я и забираю протянутого щенка в руки, прижимая его к груди. Он же не сопротивляется и с интересом навостряет уши, прислушиваясь к нашему разговору.

– Охотничья порода требует дрессировки и стального характера. Глеб такую роль не потянет, слишком городской житель, – усмехается вдруг мужчина, разворачивается и, не прощаясь, уходит в сторону автодома.

Я же продолжаю стоять на месте и краснею с головы до пят от стыда. Опозорилась, подумав, что он ко мне так нагло подкатывает, даже не подумала, что в своем положении не представляю интереса для мужского пола.

Черт. Черт. Черт.

И только когда слышу оклик свекрови, зовущей к завтраку, задаюсь вопросом, откуда он знает Глеба.

Неужели они знакомы?

Глава 8

– Что-то Глеб не отвечает на звонки.

Свекровь уже в который раз пытается набрать номер сына, но безуспешно. Свекр же по этому поводу совершенно не беспокоится, продолжая с удовольствием поглощать биточки, которые его жена готовила полдня.

Я же с удивлением подмечаю, что еда у нее вышла очень даже неплохой на вкус.

– Успокойся, Агафья, он взрослый мужик, а не маменькин сынок, каким ты его хочешь сделать.

– А тебе совершенно всё равно, что с ним происходит, да? Вдруг что-то страшное случилось, ты об этом не подумал? – ярится свекровь, раздраженная тем, что с приездом своей матери муж обрел право на голос.

Таисия Семеновна отлучилась в уличный туалет по привычке, поэтому между супругами разгорается скандал, а я молча слушаю и наблюдаю, с аппетитом поглощая биточки с рисом.

– Да всё с Глебом в порядке, Глаша, – отмахивается от жены свекор. – Мало ли, с кем он. Дело молодое, он мужик в самом расцвете сил.

– Родион! – рычит на него свекровь и кидает на меня тревожный взгляд. Даже не одергивает мужа, что он называет ее этим ненавистным прозвищем.

Меня это удивляет, ведь ей наоборот на руку, если я узнаю о похождениях Глеба и подам на развод. Она спит и видит, как избавиться от меня и привести в дом новую невестку, более подходящую по всем параметрам.

– Родион Павлович прав, Агафья Давидовна. Глебушка ваш – взрослый мужик, который в обиду себя не даст. Всё с ним в порядке.

Я не удержалась и усмехнулась, не сумев скрыть иронию, но, кажется, свекровь не обращает на это особого внимания. В этот момент открывается входная дверь, и она морщится, так и не успев ответить мне ничего колкого.

– Принесла же ее нелегкая, – шипит вместо этого и выпрямляется, нацепив на лицо благожелательную маску.

Я не удивлена ее раздражению, так как она всё это время бегает по поручениям собственной свекрови, ни на минуту не присев. Мне же приятно смотреть за тем, как сейчас она живет моей жизнью, хоть на несколько дней побудет в моей шкуре.

– Я дома! – звучит вдруг грубый низкий голос, и на пороге столовой появляется Глеб.

Выглядит он весьма дурно. Небритый, с темными кругами под глазами и фингалом на пол лица. Одежда та же самая, что была на нем, когда он привозил меня сюда, уже изрядно помятая и грязная.

– Что с тобой, Глеб? – ахает свекровь и едва не хватается за сердце. Что-что, а театральщина – это ее конек.

– Говорил же, что жив и здоров, – усмехается свекор и встает следом за женой.

Только я продолжаю сидеть на месте, развернувшись лишь корпусом, чтобы оценить потрепанный вид мужа. Он же в это время буравит меня взглядом, будто хочет испепелить, но меня не проймешь. В тот момент, когда я точно решила, что нам больше не по пути, у меня внутри что-то оборвалось, и вся любовь прошла так резко, словно всё это время ее не было. Был только гипноз, шоры перед глазами.

– Глеб, что с тобой случилось? Ты почему так выглядишь? Ты ведь директор столичного банка, а не какой-то там бомж.

Свекровь пытается добиться от сына ответов, но он молчит. Ждет от меня реакции, но я лишь демонстративно пью сок, разглядывая его с любопытством.

– Не хочешь обнять любимого мужа, дорогая?

– От тебя воняет не пойми чем или кем, – последнее я добавлю с садистским удовольствием, видя, как коробит Глеба.

– И правда, сын, иди, прими душ, а потом спускайся, расскажешь нам, где ты был и что произошло, – говорит Родион Павлович, перебивая причитающую Агафью Давидовну.

Глеб принюхивается к себе и снова морщится. Еще раз смотрит на меня и после поднимается наверх, решив, видимо, что я никуда не денусь, а ему нужно срочно принять душ и смыть с себя тяготы последних дней.

– Что это вы с кислыми лицами сидите? Ну-ка, Глашка, метнись на кухню и принеси еще фруктов. Постарайся уж для собственного внука, как я в свое время перед рождением Глебки.

Таисия Семеновна явно наслаждается истязанием собственной невестки и вовсю изгаляется, доставляя той неудобства в таком возрасте.

– Что-то не припомню, чтобы вы разрешали Родиону покупать в дом фрукты, – говорит Агафья Давидовна, вернувшись из кухни с фруктовницей, полной яблок и груш.

– А зачем? У нас была собственная дача, которая исправно плодоносила. Да что говорить, она и до сих пор есть. Вы в ней сейчас живете, если память подводит тебя, Глаша. Запустила ты, конечно, дачу, она уже не та, что во времена моей молодости.

Я буквально слышу скрежет зубов Агафьи Давидовны, а по глазам вижу, что она находится на грани самоконтроля. Еще немного и взорвется, вступив с матерью мужа в спор.

– Только и знаешь, что лодырничать, – добавляет Таисия Семеновна и вздыхает, и это становится последней каплей.

Она резко встает, отчего стул с грохотом падает спинкой на пол, а сама кулаками опирается о стол. Ее грудь тяжело вздымается, а глаза мечут молнии.

– Хватит! Я угробила на вас и ваши капризы всю свою молодость, а вы заявляете мне, что я бездельница? Да на этой ваше даче я сама пахала с утра до вечера, чтобы поесть в кои-то веки эти несчастные овощи да фрукты. Сорвала себе спину и получала потом уколы, так как просто-напросто не могла разогнуться. И не вам тут говорить мне, что я лентяйка. С тех пор, как я вышла замуж за вашего сыночка Родика, которому вы чуть ли не в попу дуете с рождения, вы и палец о палец не ударили ни в квартире, ни на даче. Довольно с меня вашей тирании! Вы старая морщинистая грубая карга!

Она выдыхает, явно получив моральное удовлетворение от того, что наконец сумела выговориться, а вокруг в это время царит полная тишина.

Родион Павлович и вовсе сидит с открытым ртом и неверяще смотрит на свою жену, ведь раньше она и слова грубого не говорила своей свекрови, а тут выплеснула из себя целую тираду.

– От старой морщинистой грубой карги слышу.

Вместо того, чтобы оскорбиться или затеять скандал, Таисия Семеновна довольно хмыкает и вытирает рот салфеткой.

– Что?! Да я! Да я совсем не такая, как вы! – возмущенно выдыхает Агафья Давидовна, вызывая у собственной свекрови громкий издевательский смех.

– Прям уж и не такая? – распаляет невестку баба Таша. – Что ж ты такая белоручка стала, как Глеб женился, и у тебя собственная невестка появилась?

– Я не такая салтычиха, как вы! И имею право на заслуженный отдых!

Настает моя очередь для возмущения, но вклиниться в разговор мне не удается. Вниз в отцовской майке и трениках спускается Глеб. На его шее полотенце, которое он держит обеими руками за оба конца, а на лице – недоумение от происходящего.

– Что за скандал, а драки нет? – интересуется он вслух, когда спускается с последней ступеньки, и хватает нарезку ветчины со стола.

– Ну на драку твоя мать никогда не была способна. Даже когда Родион завел себе вторую семью, и его любовница пришла к нам домой качать права, она той даже ни одной волосинки не выдрала. Плакала всю ночь в подушку, как размазня, наматывала сопли на кулак вместо того, чтобы бороться за свою семью. Да если бы не я, семьи бы давно бы никакой не было.

– О чем ты, мама?

Родион Павлович непонимающе хмурится и как-то мрачнеет, будто о чем-то вспомнив. Глеб и я молчим, удивленные тем, как повернулся разговор.