Равен - Лиа Фэ

— Понял.

Я дотронулась до его ладоней своими пальцами, а после опустила и всю ладонь, удивляясь почти комичному контрасту размеров. Наверное, мы смотрелись так же мило и забавно, как и герои диснеевских мультиков.

Я повела Айвана вправо, прикладывая нарочито много усилий. Он сразу последовал за мной, сделав шаг. Затем я шагнула влево, вперёд и снова вправо. С каждым разом я старалась вести всё легче и мягче. Пока мои движения не превратились в лёгкое дуновение ветерка.

— Отлично, — улыбнулась я через минуту — теперь усложняем.

— То есть?

— Закрой глаза.

На лице Айвана на миг отразилось недоверие, но затем он повиновался. Я вновь повела его. Вправо, на себя, влево, вновь на себя. Через несколько шагов я резко шагнула вперёд. Парень отреагировал с лёгким запозданием, так что наши головы чуть не столкнулись. Меня сразу обволок его аромат: солёный, но в тоже время древесный. Понадобился один удар секундной стрелки, прежде чем я отстранилась. Но ритм был нарушен, почувствовав это, партнёр открыл глаза.

— Что случилось? — совершенно искренне удивился он.

Я смущённо посмотрела в пол.

— Думаю, ты усвоил урок.

— И как? Я хороший ученик?

Я подняла взгляд на губы, растянувшиеся в небрежной полуулыбке. На расслабленные плечи и непринуждённую позу. Совершенно другой человек, нежели в зале при всех. Кто ты на самом деле, Айван Каспар?

— Сносный, — отшутилась я. — Если во время па-де-де будешь также сосредоточен на партнёре, то всё сложится намного удачнее.

— Спасибо за совет, — весело рассмеялся Айван, качая головой. — Теперь моя очередь.

Я непонимающе уставилась на него.

Вместо слов, юноша поднял две ладони вверх. Ах, он предлагал мне занять позицию ведомого. Что же, это справедливо. В колонках заиграла новая песня, кажется, эта называлась «Tu És a Mulher». Я подняла руки, вновь соединяя их с Айваном, а затем забыла обо всём, всецело отдавшись этому прикосновению.

* * *

— И пять, шесть, семь, восемь! — скомандовала Офелия, и наша группа сорвалась с точки.

Сегодня в программе был очень любимый мною джаз-бродвей со всеми сопутствующими свингами, слайдами и прыжками.

Мисс Морган следила за каждым нашим шагом, она отобрала шесть человек, чтобы продемонстрировать комбинацию: трёх девушек и трёх парней. Я стояла в центре, по правую руку оказалась, конечно же, Нина, а вот место слева заняла Селия. Оказалось, что в детстве она занималась в джазовом коллективе, пока не перешла в балет.

Прямо за нами разместились Стефан, Кристофер, который, несмотря на перебинтованную руку, справлялся просто потрясающе, и Айван. Последний встал за моей спиной, украдкой ловя мой взгляд через зеркало.

Мы репетировали вместе уже три дня, но так и не решались открыто заявлять о своей «дружбе». Мы не обговаривали этого заранее, просто чувствовали, что так лучше. Нам обоим так было комфортнее.

Средством публичного общения были в основном негласные сигналы, вроде взглядов, улыбок, коротких жестов. Например, когда Яков Владимирович — преподаватель литературы, в третий раз начал рассказывать заезженную историю о посещении театра Глобус, мы переглянулись, Айван закатил глаза, и я захихикала, прикрыв рот ладошкой. Подобные случаи происходили постоянно.

Но стоило наступить вечерней репетиции, как волшебные тиски спадали. Словно ночь обладала своей особой магией. Лишь наедине, мы с Айваном могли свободно общаться — в основном ругаться, пинаться, возмущаться и обижаться, но также изредка сострадать, смешить и увлекать. Наконец барьер недоверия исчез, и мы начали делать первые успехи.

Не успела я окончить связку, как у мисс Морган зазвонил мобильный. Одного взгляда на экран хватило, чтобы она остановила нас и убавила звук.

— Слушаю, — строго ответила она звонившему. — Сейчас? У меня класс!

Кажется, внезапный звонок совсем её не обрадовал.

— Наталья, я поняла. Сейчас будем.

Одноклассники встревожено замерли, я обернулась на Айвана, ища подтверждения собственным догадкам. Но он лишь пожал плечами.

В Равенской Академии Искусств была лишь одна Наталья — это ректор Наталья Каспар — тётя Айвана. И ей зачем-то понадобилось прервать наше занятие.

— Ребят, — обратилась ко всем Офелия — у администрации Академии для вас есть важное объявление. Нам всем следует пройти к центральной сцене, там вам всё объяснят. У вас ровно минута, чтобы обуться. Советую поторопиться.

С языка рвались десятки вопросов, но я знала, что и так получу ответы, просто стоит совсем немного потерпеть.

Когда я поняла, что молодая преподавательница поведёт нас в театр не через улицу, а через стеклянный коридор, соединявший корпуса, мне захотелось визжать от восторга. Сколько раз я смотрела на него с земли? Сколько раз воображала, как спешу по нему к сцене? Наконец этот день настал.

Стоило войти внутрь, и я догадалась, что причиной выбора маршрута во многом являлся хлещущий за стеклом ливень. Я с наивным восторгом рассматривала опускающиеся на крышу капли.

— Ты что, дождя никогда не видела? — тихо произнёс возникший из ниоткуда Айван.

Я мгновенно осмотрелась, проверяя, не слышит ли кто-то наш разговор.

— Разумеется видела, — прошипела я.

— Тогда откуда столько восхищения на лице?

Я хмуро уставилась на него. Он, что и вправду не понимает?

— Меня завораживает красота, — придав лицу важности, пояснила я.

— Ааа, — протянул собеседник, весь его образ олицетворял полное разочарование. — И всё?

— Если в тебе, Каспар, отсутствует чувство прекрасного, то это не значит, что и все вокруг калеки.

Айван положил руку на сердце.

— Не будь такой жестокой, Солмей!

Этот жест… интонация, с которой он это произнёс…. Я мгновенно вспомнила Феликса. «Не ври, что тебе не понравилось!» — сказал тогда друг, прислонив ладонь к груди. Я не видела его почти месяц. И, к своему удивлению, поняла, что ужасно соскучилась. Феликс был солнышком среди мрачного неба. Своим присутствием он мог любой день сделать лучше. Где он сейчас? Вернулся в Лондон или путешествует? Я не знала.

Айван слегка нахмурился, удивлённый моей растерянностью. Я не успела объясниться, да и не знала, стоило ли — Офелия громко распахнула входные створки, впуская нас внутрь.

Мурашки побежали по всему телу прежде, чем я успела войти внутрь. Вокруг пахло пластиком и деревом, чувствовалось, что всё здесь — новёхонькое, начиная от мягких кресел, и заканчивая черной матовой сценой. Вообще почти всё вокруг было чёрным — стены, кулисы, музыкальная аппаратура, и кричала об ультрасовременности. Да, это вам не Мариинский театр с его золотом и алым бархатом.

Почти сразу я заметила, что мы не единственные студенты в зале. Офелия вела нас