Не развод, а война - Дана Вишневская

Я пожимаю плечами:

— Мы семья, Руслан. Пока что. И мы защищаем друг друга от внешних угроз. Даже если эта угроза — родная сестра с благими намерениями.

Он смотрит на меня так, словно видит впервые:

— Ты изменилась.

— Мы все изменились, — отвечаю я. — Вопрос в том, в лучшую сторону или в худшую.

Руслан медленно кивает:

— Значит, завтра я перееду домой?

— Завтра? — я задумываюсь. — Приезжай сегодня. Собирай вещи и приезжай. А завтра с утра поедешь на работу уже из дома. — Я иду к двери, останавливаюсь на пороге и протягиваю ему ключ от входной двери. — И Руслан?

— Да?

— Найди хорошего семейного психолога. Нам есть над чем работать.

— Найду, — обещает он. — Обязательно найду.

Руслан уезжает собирать вещи на съёмной квартире. Савелий уходит в школу. А я весь оставшийся день хожу как в тумане, пытаясь понять, что, чёрт возьми, я наделала. То я злюсь на себя за слабость, то представляю, как мы будем жить дальше, и становится страшно.

А что, если не получится? Что, если мы опять причиним боль друг другу и Савелию?

К вечеру я совсем извожу себя сомнениями. А чтобы хоть как-то отвлечься решаю испечь на ужин яблочный пирог с корицей.

После девяти укладываю сына спать и сажусь в гостиной с чашкой чая, пытаясь привести свои беспокойные мысли в порядок. Вдруг слышу знакомый шум колёс подъезжающей машины. Выглядываю в окно.

Руслан берёт сумку, выходит из машины и медленно идёт к двери. У порога останавливается, достаёт ключи. Находит на связке тот, который я дала ему сегодня, вставляет его в замок, поворачивает. Дверь открывается тихо, без скрипа. Руслан переступает порог и замирает.

Дома пахнет ванилью и корицей. Пахнет жизнью, семьёй, тем, что он чуть было не потерял навсегда.

— Я вернулся, — шепчет он, увидев меня.

И впервые за много месяцев у меня приятное чувство, что мой муж наконец-то дома.

Глава 33: Это не развод, а новое начало

Рассвет пробивается сквозь кухонные занавески, окрашивая всё вокруг в мягкие золотистые тона. Я стою у окна, держа в руках чашку кофе, и смотрю, как просыпается город. Полгода. Полгода интенсивной работы с психологом, честных разговоров, ссор, примирений и медленного восстановления доверия.

— О чём ты думаешь? — голос Руслана звучит за моей спиной тихо, почти нежно.

Я оборачиваюсь. Он сидит за кухонным столом, локти на столешнице, подбородок на сложенных руках. Выглядит усталым, но в его глазах нет той холодности, которая была раньше. Есть что-то другое — внимание, забота, желание понять.

— О нас, — отвечаю я честно. — О том, как мы сюда добрались.

— К кухонному столу в семь утра? — усмехается он, но в голосе нет сарказма.

— К тому, что можем сидеть за этим столом и не хотеть убить друг друга.

Руслан встаёт, подходит ко мне. Останавливается рядом, не касаясь, но я чувствую тепло его тела.

— Мы изменились, да? — говорит он, глядя в окно.

— Кардинально, — соглашаюсь я. — Ты больше не тот закрытый придурок, который боялся показать, что у него есть чувства.

— А ты больше не та стерва, которая копила обиды годами, а потом взрывалась как граната.

Мы смеёмся. Господи, когда я в последний раз смеялась с этим мужчиной? Не помню.

— Знаешь, что самое странное? — поворачиваюсь я к нему лицом. — Я думала, что мы пытаемся вернуть то, что было. А мы создали что-то совершенно новое.

Руслан кивает:

— Те люди, которые поженились почти тринадцать лет назад, были идиотами. Играли в любовь, а не жили ею.

— Эй! — толкаю я его локтем в бок. — Не смей называть меня идиоткой!

— Хорошо, ты была очаровательной идиоткой. А я был просто идиотом.

— С такой формулировкой я согласна.

Он обнимает меня за плечи, и я прижимаюсь к нему. Мы стоим так несколько минут, просто дыша одним воздухом. Это новое ощущение — тишина между нами не тягостная, а комфортная.

— Руслан, — говорю я, не отстраняясь. — Ты помнишь, как мы мечтали о большой свадьбе? Триста гостей, ресторан, оркестр...

— Помню. И что?

— А помнишь, что из этого получилось?

Он напрягается в моих объятиях:

— Цирк получился. Представление для публики.

— Именно. Мы тогда думали, что счастье измеряется количеством гостей и дороговизной торжества.

— А сейчас?

Я отстраняюсь, смотрю ему в глаза:

— А сейчас я понимаю, что счастье — это когда ты можешь искренне посмотреть в глаза человеку рядом и не бояться того, что он там увидит.

Руслан молчит, изучает моё лицо.

— Злата, я хочу сказать тебе что-то важное.

— Говори.

— Я больше не боюсь быть слабым рядом с тобой. Понимаешь? Раньше я думал, что если покажу тебе свои страхи, свою неуверенность, ты перестанешь меня уважать.

— А я думала, что если буду слишком требовательной, ты сбежишь к кому-то более покладистому.

— Мы оба были дураками.

— Дураками, которые учились любить.

Входная дверь хлопает. Савелий. Мой сын, наш сын, возвращается с ночёвки у друга. Слышу, как он кидает рюкзак в прихожей, стаскивает кроссовки.

— Родители! — кричит он. — А где завтрак?

Руслан и я переглядываемся и снова смеёмся.

— Иду готовить, — говорю я. — А ты разбуди его окончательно. Нам нужно поговорить с ним.

— О чём?

— О том, что сегодня особенный день.

Руслан хмурится:

— Злата, ты же не думаешь... Он ещё ребёнок.

— Он наш ребёнок. И он прошёл через наш ад вместе с нами. Имеет право знать о нашем рае.

Иду к плите, включаю газ под сковородой. Достаю из холодильника яйца, молоко, хлеб. Будет омлет с тостами — Савелий любит.

— Мам, пап! — врывается в кухню наш двенадцатилетний торнадо. — А что это вы такие... странные?

— Чем странные? — спрашиваю