Драйв - Кейт Стюарт
— Лучше не бывает. Никогда не чувствовала себя так хорошо, — выдохнула я, впиваясь пальцами в его скулы, жаждая большего. Даже тогда, когда между нами оставались какие-то жалкие пару сантиметров, когда мы стояли, вплотную прижавшись друг к другу, мне всё равно его было мало.
— Добро пожаловать домой, — тепло прошептал он, будто вовсе не замечая дождя. А потом наклонил голову и набросился на меня, целуя, как голодный мужчина, которому надоело ждать, забирая меня обратно своим сердцем, пока замок на моем собственном сердце не защелкнулся еще крепче, надежно запирая внутри нас двоих.
Когда он наконец отстранился, у меня осталась только одна просьба.
— Забери меня внутрь и трахни до беспамятства, мистер Рок-звезда.
— С огромным удовольствием, Граната.
Эпилог
Pink
Who Knew
Два года назад
Я согласилась на ту работу.
В тот день я оставила Нейта в той кондитерской, выдохнув сквозь слезы «Прости», перед тем как незаметно сунуть кольцо — которое не снимала с тех пор, как мы расстались, — в карман его пиджака. Через несколько месяцев после моего ухода из Speak по почте пришел возвращенный мной пресс-пропуск, билеты на Austin City Limits и записка от Нейта, в которой он написал, что я это заслужила. Это был его неожиданный подарок, как и его нежданное появление на том концерте. Безмолвная любовь в его глазах, светившаяся через всё пространство сцены, говорила мне, что мы в порядке, что мы всегда будем в порядке, и что наша история значила для него столько же, сколько для меня. Потому что, несмотря на то, как всё закончилось, между нами навсегда останется любовь. Всегда.
В том году журнал Austin Speak официально пригласили на Austin City Limits, наряду с остальными уважаемыми изданиями. Я не могла отделаться от чувства, что была к этому причастна. А когда увидела, что хедлайнерами станут Eagles, то поняла — это судьба дает мне знак, что круг замкнулся.
Мы с Нейтом уже не могли вернуться к тому, что было. И хотя, садясь в самолет до Сиэтла, я оплакивала будущее, которое нам никогда не суждено разделить, большая часть меня понимала — мне нужно сосредоточиться на своей собственной дороге. Мои планы пылились в бездействии уже слишком долго.
Мы с Ридом поговорили лишь однажды, прежде чем я приняла решение о работе. Он был в Лондоне, записывал новый альбом. Этот разговор длился два дня. И хотя признание вертелось у меня на языке, я решила не рассказывать ему о расставании с Нейтом, пока не выделю немного времени для себя, без тяжкого груза эмоций, готовых выплеснуться наружу. Я держала дистанцию, зная, что любой неверный шаг в разговоре может разрушить нашу едва возродившуюся дружбу и привести к ожиданиям, к которым я, возможно, не была готова.
Между нами лежали годы разлуки, и я не могла не восхищаться тем мужчиной, которым стал Рид. Мы говорили о группе, о нашей общей любви к музыке, о моем подкасте и планах на него. Он рассказывал дорожные байки о людях, которых повстречал, и я не могла не завидовать, пусть и с легкой горечью от того, что не была частью всего этого. Но я ни на единую долю секунду не могла сожалеть о времени, проведенном с Нейтом. Он был огромной частью моего пути, а не случайным объездом, и в глубине сердца я знала, что это правда.
Мы с Ридом оставили наш разговор открытым, как и всегда складывались наши отношения, искренне обменявшись «я люблю тебя». Он был всемирно известной рок-звездой с блестящим будущим, а у меня наконец появился шанс воплотить свои мечты так, как я всегда хотела. Нашей общей точкой опоры, как и всегда, оставались любовь, восхищение, уважение, дружба и, превыше всего, музыка, которую он обещал мне продолжать писать.
Я влюбилась в Сиэтл.
Через несколько месяцев после переезда в Вашингтон, поддавшись зову шестого чувства, я решила пустить там корни.
Днем я работала редактором в городской газете Seattle Waves — работа, к которой меня готовили, и которая у меня хорошо получалась, — а ночами занималась своим подкастом. Со временем ритм жизни сложился сам собой. За эти несколько месяцев я прочно обосновалась на новом месте: уверенно наматывала километры по тротуарам, выполняла черновую работу и сбросила те двадцать с лишним фунтов, набранных за время затянувшегося пути, выбирая самые длинные маршруты.
Иногда по вечерам я находила время для знакомства с местными клубами. Я вернулась к истокам, к фундаментальной работе — ходила на выступления подающих надежды новичков, чтобы сохранить свежий взгляд, параллельно беря интервью у ветеранов сцены для своего подкаста. Я ставила высокую планку и постоянно соревновалась сама с собой, выходя из этой гонки более сильным журналистом. Я покоряла профессиональные вершины, но делала это, дыша полной грудью. Моя позиция была устойчивой, и с правильно расставленными жизненными приоритетами, препятствий на пути оставалось немного. Быть на пике своей игры и на своих условиях было одновременно ожидаемо и сюрреалистично.
Я знала, что Нейт наблюдает. Он сам сказал мне об этом в нескольких письмах. Я удивила нас обоих, но в своем последнем письме он вскользь намекнул, что я приняла верное решение. И хотя это было больно, я с ним согласилась.
Я опустила глаза и принялась вбивать себя — буква за буквой — в новую жизнь. Я любила Сиэтл по множеству причин, не говоря уже о знакомстве с моей новой лучшей подругой — осенью. Та самая осень, где погода меняется вместе с датами в календаре, листья перекрашиваются в новые цвета, а пейзажи Сиэтла захватывают дух. Хотя мне не хватало семьи и друзей, Сиэтл ощущался как дом.
Несмотря на мечту быть вечной путешественницей и привычку выставлять чемодан за дверь каждое тридцать первое декабря в надежде однажды получить заветный штамп в паспорте, я решила купить свой первый дом. Благодаря скромному успеху моего подкаста, нескольким рекламным контрактам с местными компаниями и одному крупному, известному на всю страну бренду, мне удалось наскрести достаточно для первоначального взноса. Я неделями искала подходящий вариант, работая с риелтором и штудируя сеть. И однажды в 11:11, ровно через два месяца после того, как я въехала
