Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

Речь Тито обсуждалась и во время встречи премьер-министра Албании Мехмеда Шеху с поверенным в делах СССР в Тиране М.Я. Хошевым 26 ноября 1956 г.[976] Шеху резко критиковал позицию югославского руководителя, суммируя обвинения, которые можно было прочитать на страницах албанской прессы. Хошев в основном согласился с албанской стороной, но при этом возражал против предвзятого подхода и чрезмерно агрессивного тона критики Югославии в связи с венгерскими событиями. Дипломат дал понять собеседнику, что советская и албанская позиции в принципе совпадают, но Москва никоим образом не одобряет отношение албанцев к Югославии.

Речь Тито повлияла на настроения в дипломатическом корпусе в Тиране. Представитель Югославии в Тиране сообщил Белграду, что они были сложными и неоднозначными. Так, болгарский посол раскритиковал советскую интервенцию в Венгрии, но признал правильными оценки венгерского кризиса Москвой. Венгерский посол, крайне огорченный развитием событий, обратился к югославскому послу Арсо Милатовичу, намекнув на возможность предоставления ему убежища в Югославии, на что Милатович ответил утвердительно. Польский посол одобрил позицию Югославии, сообщив, что албанцы официально запретили своим бывшим студентам иметь какие-либо контакты с польским посольством, что албанка, работавшая переводчицей в их посольстве, подала в отставку под давлением властей, что сам он был полностью изолирован и что советский посол отказался от какого-либо диалога с ним[977].

Антиюгославская кампания в Албании не ограничилась публикацией в газете Зери и популит. Выступая 24 ноября 1956 г. на съезде албанской молодежной организации, член Политбюро ЦК АПТ Хюсни Капо вновь обвинил югославов в настойчивом, начиная с 1941 г., вмешательстве во внутренние дела Албании и сформулировал задачу албанского руководства — в своих дальнейших действиях следовать по пути Советского Союза[978]. Начали возрождаться старые дискуссии о характере отношений между двумя государствами. Припомнили и события военного времени: руководителя югославской военной миссии в Албании в 1944–1945 гг. Велимира Стойнича (в мае–октябре 1945 г. — посла Югославии в Албании) обвинили в попытках создать внутри албанской компартии фракционные группы в условиях, когда югославское руководство стремилось превратить Албанию в седьмую югославскую республику, отделить ее от Советского Союза и складывавшегося восточного блока. Другим югославским представителям в Албании инкриминировались продолжение деятельности Стойнича и оказание политического и экономического давления на Албанию[979]. Вновь возобновился интерес к личности Кочи Дзодзе, казненного в июне 1949 г. главы «югославского лобби» в руководстве албанской компартии. Тирана заявила, что любое упоминание Дзодзе югославами будет воспринято как новая попытка «соседей» вмешаться во внутренние дела страны[980]. Югославская экономическая помощь Албании, оказанная до 1948 г., оценивалась как незначительная, а двусторонние экономические соглашения и конвенции, являвшиеся ее основой, характеризовались как противоречившие всем международным нормам, регулирующим экономические отношения между суверенными государствами, и особенно представлениям о «дружбе и сотрудничестве» социалистических стран[981]. Что касается попытки нормализации взаимных отношений, то вина за их провал однозначно возлагалась на Белград, пытавшийся навязать свою политическую линию Албании.

Албанское руководство безжалостно подвергало нападкам Югославию в связи с венгерским кризисом. Так, 1 декабря 1956 г. Ходжа выступил с критикой югославской позиции, пытаясь представить ее как составную часть наступления мировой реакции на страны восточноевропейского блока и даже на антиколониальные движения, утверждая, что Югославия разрушала единство «социалистического лагеря», подрывала принципы марксизма-ленинизма и боролась за свержение руководства коммунистических партий в условиях наступления на достижения социалистического строя[982]. Несколько раз он декларативно подчеркнул необходимость верности пролетарскому интернационализму и международной солидарности трудящихся, а также консолидации их рядов перед лицом югославских обвинений[983]. Ходжа оценил события в Венгрии как согласованную акцию западных реакционеров и местных фракционеров, объединившихся вокруг клуба «Петёфи» и возглавляемых «бандитом Имре Надем», и выразил уверенность, что венгерские коммунисты распутают все узлы заговора[984]. Речи албанских партийных лидеров, в которых они резко критиковали Югославию за ревизионизм, многолетнюю работу против интересов Албании и ее народа, систематический подрыв международного рабочего движения и поддержку империализма, были переведены на русский и французский языки, распространялись в столицах восточноевропейских стран с целью повлиять на их отношения с Югославией[985].

Однако, несмотря на постоянные критические заявления албанской стороны и агрессивный тон антиюгославской пропаганды, член Политбюро ЦК АПТ Лири Белишова подчеркнула, что «маниакальные претензии» соседней страны не станут поводом для разрыва отношений с Белградом[986].

После возвращения Энвера Ходжи из Москвы в начале декабря 1956 г., где он останавливался на обратном пути из Китая, было созвано специальное заседание Политбюро АПТ, на котором албанский лидер довел до сведения соратников, что югославская теория различных путей к социализму является несостоятельной и ошибочной и заслуживает резкой критики[987]. Политбюро согласилось с этой оценкой, подчеркнув, что эта теория наносит вред всему социалистическому миру и является препятствием для дальнейшего развития политических и партийных связей между Югославией и Албанией. В этой связи Политбюро решительно осудило югославское вмешательство во внутренние дела Венгрии, приведшее к большим человеческим жертвам, разрушению венгерской экономики и попыткам дискредитировать советскую внешнюю политику[988]. Ходжа отметил, что в Москве его проинформировали о связях Югославии с Западом и подрывных действиях югославов против социализма. Решениями Политбюро Ходжа практически получил мандат на начало кампании против Югославии, что в полной мере выразилось в последующие дни. Позднее он утверждал в своих мемуарах, что сразу после советской интервенции в Венгрии в беседе с советским послом в Тиране резко критиковал советскую политику в отношении Югославии и осуждал Советский Союз за его терпимость[989]. Однако из-за ограниченности имеющихся источников мы пока не можем верифицировать это утверждение Ходжи. Югославская сторона по своим разведывательным каналам получила спорный документ о выступлении Ходжи на заседании Политбюро и полученной им в Москве поддержке проведения новой антиюгославской пропагандистской кампании. Тито сообщил об этом Н.С. Хрущёву в письме от 3 декабря 1956 г.[990]. Его обращение к Хрущёву было мотивировано не только заявлением Ходжи, но и отношением всего «социалистического лагеря» к Югославии в связи с позицией Тито в венгерском кризисе. Хрущёв ответил Тито только 10 января 1957 г., сообщив что Москва подвергла критике албанское партийное руководство из-за оспариваемого документа, подчеркнув, что это плохо влияет на развитие отношений между Югославией и Албанией[991]. Албанская сторона быстро отреагировала, отрицая существование такого документа, объявив его подделкой и происками «врагов социализма»[992]. Кроме того, Хрущёв отрицал, что во время пребывания Ходжи в Москве по пути в Китай советские партаппаратчики давали ему какие-либо указания, которые могли бы ухудшить отношения между Югославией и Албанией, а также между Югославией