Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей
Встреча Майского с Джеймсом Гарвином
В начале марта Майский следил за дебатами в Палате общин по ратификации торгового соглашения и доложил в Москву о том, что все прошло хорошо. Среди членов Консервативной партии, решил он, все больше преобладают «антиавантюристские реалистические настроения»[708]. В том же месяце Майский впервые встретился с Джеймсом Л. Гарвином — редактором воскресной лондонской газеты «Обсервер», широко известным человеком. Гарвин рассказал много интересного — настолько много, что Майский посвятил этому восьмистраничный доклад, который лег на стол Сталину. Обсуждение проходило у Гарвина в загородном доме, куда Майский прибыл в воскресенье в сопровождении жены Агнии. За обедом и пятичасовым чаем присутствовал только Гарвин и члены его семьи, поэтому можно считать, что все происходило в узком семейном кругу. Присутствовали дочь Гарвина Виола, еще одна его дочь, имя которой не упомянуто, но известно, что она проживала во Флоренции, а также приемный сын Оливье Вуд, студент Оксфорда. Именно на таких «интимных» мероприятиях, как утверждает Майский, наиболее откровенно говорили о политике и международных отношениях.
В тот воскресный день в марте 1934 года важной темой была Германия. У Гарвина были личные причины недолюбливать и даже ненавидеть немцев: его единственный сын погиб в 1916 году в битве при Сомме. Гарвин, как утверждал Майский, воспринимал гитлеровскую Германию крайне враждебно: «Он считает, что германский национал-социализм является дикой, человеконенавистнической и весьма опасной теорией» (эти слова были подчеркнуты Сталиным). «Майн кампф» он называл «евангелием ненависти к другим расам и народам». Оказывается, книгу Гитлера читал не только Литвинов. Как и нарком, Гарвин не верил ни единому слову Гитлера о мире и безопасности. «Это всего лишь маневр, — говорил Гарвин. — Гитлеру нужно выиграть время для того, чтобы вооружиться, и пока он готов уверять все другие народы в своих добрых чувствах и в своей готовности отказаться от войны как орудия политики. Цена всем пактам о ненападении, которые подписал или подпишет Гитлер, — грош. Они будут нарушены Германией, как только она почувствует себя для этого достаточно сильной». С точки зрения Гарвина, лучшим доказательством двуличности Гитлера была «Майн кампф», которая продавался по всей Германии миллионными тиражами и на которой взращивалось новое поколение немецкой молодежи. Еще одно доказательство: «Не менее важный факт — быстро идущее перевооружение Германии». И эти строчки Сталин также выделил карандашом. Гарвин не переставал твердить: «Гитлеровская Германия — величайшая опасность для мира». Снова видим на этих словах пометку Сталина. «Германия мечтает о мировом господстве». Литвинова и Сталина в этом убеждать было не надо.
Когда заговорили о Японии, враждебности у Гарвина не поубавилось: он утверждал, что Япония — не меньшая угроза миру, чем Германия, и рано или поздно Англия вступит с Японией в конфликт.
Еще одна опасность — Германия и Япония образуют военный союз или просто сблизятся с целью противодействия СССР. Гарвин подозревал, что Польша уже имела «какую-то секретную договоренность с Германией о совместных действиях против СССР на предмет захвата советской Украины и Литвы». Эти строки из отчета Майского также подчеркнуты Сталиным. После прочтения публикаций Гитлера и Альфреда Розенберга не оставалось сомнений, что у Германии готов и проработан план экспансии на восток. Да, есть вещи, которые следует принимать всерьез. Гарвин рекомендовал СССР вооружиться до зубов, дабы иметь возможность отразить нападение и с востока, и с запада. Только так, с его точки зрения, можно было умерить пыл агрессоров и гарантировать мир. Эти строки Сталин также подчеркнул. Гарвин явно хотел передать для Москвы важное сообщение — что ж, как видим, в Кремле его изучили и надлежащим образом прокомментировали.
Под конец Майский задал неизбежный вопрос: что будет делать Англия, если Гитлер нападет на Францию? Гарвин тут же ответил, что Англия встанет на защиту: бросив французов, Англия подпишет себе смертный приговор. В качестве наилучших гарантов мира и безопасности Гарвину представлялась «большая пятерка»: Соединенные Штаты, Англия, Франция, СССР и Италия. К этому союзу должны были примкнуть также малые и средние страны. Это должен быть «блок мира», на который Германия и Япония попросту побоятся напасть. И вновь на тексте отметка Сталина: «Заговорили и о Лиге Наций». Гарвин высказал мнение, что вступление в организацию Соединенных Штатов и Советского Союза способствовало бы ее укреплению, а «блоку мира» дало бы возможность действовать в границах Лиги. Наконец, Майский заметил, что судьба «большой пятерки» напрямую зависит от улучшения англо-советских отношений. Гарвин согласился[709]. Советская стратегия была понятна: скандал с «Метро-Виккерсом» привел к задержке внедрения системы коллективной безопасности, и Майский хотел во что бы то ни стало наверстать упущенное.
Недоверие в Министерстве иностранных дел
Услышанное за воскресным обедом у Гарвина, вероятно, очень воодушевило Майского. Вот только взгляды Гарвина разделяли в Англии далеко не все, и в самую последнюю очередь — британский МИД. Двумя неделями ранее советское правительство через британское посольство в Анкаре попробовало закинуть Лондону удочку о том, что желает улучшения отношений. Посол Великобритании в Анкаре сэр Перси Лорейн воспринял эту идею без энтузиазма. Он напомнил турецкому министру иностранных дел, «что среди значительной части английской общественности господствует мнение, что все политическое устройство и идеология Советской России — это порождение сатаны, и в моей стране это мнение нельзя сбрасывать со счетов».
Посол совершил ошибку, замечает в своем дневнике премьер-министр Рамсей Макдональд: выпад Лорейна наверняка дойдет до Москвы и попадет в советскую прессу. Тем не менее министр иностранных дел Саймон предостерег Лорейна от
