Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей
Именно это Чарльз уже проделал с Рубининым. Советская печать и ее активные нападки на Англию с 1920-х годов были для Лондона головной болью. НКИД — и Чичерин, и Литвинов — неоднократно жаловались Сталину на «наших ораторов», которые принимались громить врага, хлебом их не корми. Иногда им удавалось сдерживать натиск прессы, иногда нет. И никто не знал, что по этому поводу думает Сталин, ведь нередко поведение газет зависело от хода внутрипартийной борьбы[712].
Литвинов, который, как читатели наверняка помнят, слег с гриппом, в конце концов отреагировал на оптимистичный настрой Майского по поводу улучшения англо-советских отношений. Он был вынужден порядком остудить пыл последнего. Не то чтобы Литвинов был против пакта о ненападении с Великобританией; он просто полагал, что британское правительство вряд ли на такое пойдет. Британцам в целом претила такая форма соглашения, по крайней мере с Советским Союзом. Кроме того, он полагал, что сейчас по ряду причин не самое подходящее время начинать разговоры на подобные темы с британским МИД. Лучше ничего не сделать, чем получить отказ. «Убежден, что одна из первостепенных задач нашей политики сейчас — улучшение отношений с Великобританией и поддержание в этой стране подобающих настроений, — заметил Литвинов, — но, к сожалению, с этой страной мы не можем чувствовать себя вне зоны потенциального конфликта»[713].
Читатели помнят, что в 1934 году вопрос вступления СССР в Лигу Наций стоял крайне остро. Изначально Советский Союз поддержала Франция, а вот МИД Великобритании эта идея не вдохновила. Французы сильно боялись нацистской Германии, но не меньше того боялись возобновления советско-германского сотрудничества, которое было прервано на фоне преследования Гитлером коммунистов. СССР жаждал присоединиться к Лиге Наций, при том что с самого начала выставлял ее в самом черном свете как орудие капиталистических интриг и агрессии. Как заявил посол Чилстон, советскому руководству нужны гарантии безопасности для внутренней консолидации; война могла бы «опасным образом повлиять» на экономическое развитие Советского Союза. «Удивляться, конечно же, тут нечему, — заметил один из сотрудников британского МИД, — но насколько же велик страх Советского Союза, что ради вступления в Лигу Наций они готовы забыть о том, как насмехались и язвили в сторону этой организации». Ванситтарт замечал не без сарказма: «Советскому Союзу страшно. А ведь страх… это самое эффективное в России лекарство. Страхом больше, страхом меньше — вреда не будет». Далее Ванситтарт смягчил тон и прояснил если не свое пренебрежительное отношение к Лиге Наций, то свою позицию: «В этом клубе, не сказать чтобы элитарном и не особо в данный момент преуспевающем, я отнюдь не считаю нужным запрещать членство определенному кандидату, но я бы держал ухо востро за карточным столом»[714].
Сэр Роберт Гилберт Ванситтарт
В середине 1930-х годов тон в МИД задавал постоянный заместитель министра сэр Роберт Ванситтарт. Он родился в 1881 году в семье английских буржуа. Его отец был капитаном гвардейских драгунов; мать была дочерью зажиточного землевладельца. Как и подобает выходцу из британской элиты, он получил прекрасное образование: закончил Итон и затем два года провел в Европе, в основном во Франции и в Германии. Молодой Ванситтарт был красив и всегда чисто выбрит; в отличие от многих мужчин конца XIX века он не носил огромных моржовых усов, которые считались признаком мужественного лидера. На одном фото он выглядит холодным и замкнутым. На другом его лицо изрыто морщинами. Он был женат дважды, первая жена, которая родила ему дочь, умерла в 1928 году. Три года спустя Ванситтарт женился вновь на Сарите Энрикете Уорд, которая сама была вдовой и имела трех сыновей. Она была на 10 лет его моложе, отличалась, как говорили, удивительной красотой, утонченностью и уверенностью в себе. Первый ее муж также был дипломатом.
В 1902 году Ванситтарт начал работать в Министерстве иностранных дел, его отправляли в Париж, Тегеран и Каир, с каждой новой миссией повышая градус ответственности. В 1920 году он получил должность помощника постоянного заместителя министра иностранных дел, служил главным личным секретарем премьер-министров Болдуина и Макдональда, а в 1930 году стал постоянным замглавы МИД.
Ванситтарт (для близко знавших его — Ван) был не только карьеристом, сумевшим стремительно взлететь по служебной лестнице, но и поэтом, драматургом, писателем-романистом. В 1902 году в возрасте 21 года, когда он только начинал работать в МИД, он опубликовал свою первую пьесу, а в годы службы в британском посольстве в Каире — свой первый роман. Учтивый, уверенный в себе — типичный представитель английского правящего класса. На большинстве фото Ванситтарт одет в строгий костюм безупречного покроя; частью его уличного гардероба неизменно была темная широкополая фетровая шляпа. У него был не один особняк, много слуг, он состоял в Сент-Джеймсском джентльменском клубе, объединявшем любителей сдержанной роскоши, любил карты. Клубы и карточные игры мелькают в его протоколах и мемуарах довольно часто. В официальных записях, которые он делал в МИД, проявляется свойственный ему писательский дар: тексты щедро и мастерски приправлены игрой слов и едкими эпиграммами. В своих политических убеждениях и мировоззрении Ванситтарт был тверд настолько, что это раздражало членов правительства: каким бы властным и влиятельным ни был этот человек, ему не следовало забывать, что он — подчиненный министра иностранных дел. Энтони Иден, который впоследствии также стал его руководителем и недолюбливал столь волевого и несгибаемого зама, говорил, что Ванситтарт ощущает себя далеко не рядовым руководителем, а главой МИД[715], и пытался, как мы увидим, от него избавиться.
Ванситтарт был политический прагматик: у него не было ни постоянных друзей, ни постоянных врагов,
