Три века колониальной Америки: О типологии феодализма в Западном полушарии - Борис Николаевич Комиссаров
Впрочем, к концу 10-х годов упомянутые законы уже практически не действовали. Индейцы по-прежнему оставались объектом произвола со стороны испанцев. Помимо того, что сама по себе энкомьенда как феодальный институт не могла укрепиться в условиях неолитической культуры Антилл, она вызывала острые противоречия в среде колонистов, между колонистами и короной, колонистами и индейцами. Существовало и разительное несоответствие между наличием земли и нехваткой рабочих рук. Скажем, на Кубе к началу 20-х годов проживало всего 3 тыс. поселенцев. Король, являвшийся на основании папской буллы 1493 г. собственником всей земли в Западных Индиях, выделял знатным дворянам кабальерии (по 14,5 га), солдатам-пехотинцам (пеонам) — пеонии, площадь которых была вчетверо меньшей.[59] Земельные площади колонистов часто многократно увеличивались, в частности, за счет захвата земель, отводившихся индейцам. Старые общины были разрушены, искусственные оказались мертворожденными. Индейское население быстро и неуклонно сокращалось. Это усиливало соперничество из-за рабочих рук аборигенов. Они становились мерой богатства. Корона стремилась с помощью распределения энкомьенд повелевать на островах. Колонисты с жадностью подсчитывали друг у друга число «опекаемых» индейцев.
Если в первые годы завоевания индейцев получали все его участники в зависимости от военных заслуг, то позднее, когда на первый план выдвинулись задачи колонизации, важнейшую роль стало играть положение поселенцев в феодальной иерархии колониального общества. Энкомьенды получали и лица, вовсе не участвовавшие в конкисте. Например, дяде Д. де Веласкеса Кристобалю Куэльяру было предоставлено на Кубе 200 индейцев. Ремесленники, врачи и поселенцы других профессий получали по 10 аборигенов.[60] Лас Касас отмечал, что служить на Эспаньоле своим «опекунам» индейцам было куда труднее, «чем содержать 2000 человек в Кастилии, потому что здесь испанцы требуют, чтобы индейцы служили и угождали им словно отпрыскам графов и герцогов, и не только служили, но и поклонялись».[61]
На бесчеловечное отношение и притеснения аборигены отвечали восстаниями. В конце 10-х годов на Эспаньоле гремели имена Энрикильо, Сигуайо, Тамайо, возглавлявших повстанцев. Двое последних, по отзыву Лас Касаса, вогнали испанцев «в такую дрожь, что даже у себя в селениях они не чувствовали… себя в безопасности».[62] Обозревая антильский период конкисты и колонизации, великий защитник аборигенов делил его на три этапа: первый — «когда испанцы появляются в этих краях и затевают войны и резню, истребляя всех и вся»; второй — «когда они делят между собой индейцев по репартимьенто и пользуются ими как мулами и ослами», и третий — «когда они оседают в Индиях и тут начинают жалеть, что индейцев осталось мало».[63] Аборигенов, действительно, становилось все меньше, и это вскоре должно было положить конец первому колониальному эксперименту Испании в Новом Свете.
Ранние энкомьенды в регионе высоких цивилизаций. После завоевания Мексики (Новой Испании) Э. Кортесом в 1519–1521 гг. в энкомендарной системе произошли изменения, чему способствовал целый ряд новых обстоятельств. Уровень социально-экономического развития «империи» астеков оказался значительно выше, чем у индейцев Антильских островов. Их достижения будоражили воображение испанцев, что заставило по-иному посмотреть на проблему пребывания европейцев в Индиях — становился очевидным длительный период сосуществования пришельцев и аборигенов. Отсюда более существенным стал интерес к использованию труда индейцев. К 1519–1521 гг. произошли изменения и в Испании, где королем стал Карл I. Начало его правления ознаменовалось разгромом комунерос (восстание испанских городов), после чего, по мнению одних исследователей, имела место рефеодализация Испании, по мнению других, — развитие капитализма в стране было существенно замедлено. При Карле I централизаторские (абсолютистские) тенденции в политике короны стали преобладать. Интересам королевского фиска все больше подчинялась и колониальная политика Испании. Деньги шли в основном на войны, что не способствовало прогрессу метрополии. Однако на жизни заморских владений это обстоятельство сказалось далеко не таким однозначным образом.
Непосредственным поводом для первой раздачи энкомьенд в Новой Испании послужил тот факт, что после захвата и разграбления Теночтитлана причитающаяся конкистадорам часть военной добычи оказалась уничтоженной. Это заставило их потребовать за участие в завоевании иного вознаграждения. В 1522 г. Э. Кортес, удовлетворяя их претензии, прибег к раздаче энкомьенд. Вот как рассказывает об этом событии А. Сорита, крупный чиновник, прослуживший в испанских колониях с 1547 по 1566 г.: «Как только страна была завоевана, капитан дон Эрнандо Кортес приказал собрать касиков и сеньоров (индейских. — Авт.) в Койоакане… И когда они собрались, он им заявил, что… они больше не обязаны платить дань ни правителям Мехико, ни Тескоко, ни Тлакопана, а только императору и от его имени — тем испанцам, которые здесь находятся, и ему, Кортесу… и разделил страну между собой и теми, кто с ним был, не дав приказа, чем, сколько и когда должны платить. И каждый договорился с сеньором и старшинами того селения, которое было дано ему в энкомьенду о том, что должны платить каждые 80 дней…».[64] Здесь знкомьенда предстает перед нами как институт по сбору дали (трибуто),[65] т. е. дающий право на продуктовую ренту. Это как бы своеобразная форма получения военного трофея. Так трактовалась знкомьенда и в Испании эпохи Реконкисты. Эта трактовка отличалась от содержания энкомьенды по Бургосским законам 1512 г. В них акцент делался на использование труда индейцев.
Раздача энкомьенд продолжалась и после 1522 г. Этим Э. Кортес превысил свои права (к этому времени раздача энкомьенд стала прерогативой короны), что осознавал и о чем писал Карлу I (V) в письме от 15 мая 1522 г., пытаясь оправдаться вынужденной ситуацией.[66] Но после подтверждения своих прав на управление Новой Испанией, Кортес стал раздавать энкомьенды на законном основании. А в 1524 году появились знаменитые Ордонансы Кортеса,[67] с которых многие лсследователи и начинают испано-американскую энкомьенду как основной социально-экономический институт эпохи Конкисты. Что же говорилось в Ордонансах Кортеса об энкомьенде? Прежде всего он объявил ее наследственным и неотчуждаемым владением. Затем он объяснил, что знкомьенда есть прежде всего право на использование труда индейцев (на отработочную ренту. — Авт.). Запрещалось требовать от них золото. Кортес потребовал от энкомендеро, чтобы они построили дома в энкомьенде и жили среди индейцев. Он приказал испанцам сделать эстансии для выращивания различной сельскохозяйственной продукции и с помощью индейцев их обрабатывать. При этом работа индейцев на испанца не должна превышать 20 дней подряд, затем
