Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев
Говорят, людье содеяло то или не содеяло се; а ведь людье – завседы Кот да Паря, Сиволап да Крючок. И се подпихивал Дмир ежа под Водиму, хуля (его) через своих мужей и возводя напраслину, ильменьцы разгорячились и стащили князя, взяв себе другого. Ушел Водима с женами и детьми, со всем домом в По-лоту, а потом в Дреговичи, в Турье; тамо до сего дни покажут «терем Водимы», але то не Водимы, но сына (его) Всесвета, убита в ссоре на свадебном пиру.
Разбрелись без Водимы племёны, яко овцы без пастыря; егда же нагрянули снова из-за моря варязи, не сыскалось (никого), кто встал бы супроть; заняв Лукоморье, всхотели варязи пустити корени глубж и пахали мечем от Ладожи; уставили неслыханно легкие дани на кривичей, на чудь, на водей и на мерю; ильменьцев обложили тяжко, с весей не брали вовсе; грабити однако не ходили, обид не чинили и рассуживали по совести; князем взяли себе Трувора из варязей-руси. Тру-вор служил еще Бравлину, сподоблен был русьской речи и знал обычай. Хитрили алчные находники, искали потиху перессорити племёны, развести их друг от друга; боялись однако, како восприимет злочиние остальная Словень и Русь. Дмир промолчал, ибо дела его шли хуже и хуже. Казна пустела, стало нечем пла-тити (варязем) за службу; вой же роптали, не желая временити. И греки пристали с уплатой за корабели, взятые в Хвалисах, и назначили срок. Отчаянна бе дума Дмира и роково решение: вести дружину и соуз-цев уличей, тиверцев и полян на Царь-град. «Такобуде вспомогут бози, – рече (Дмир) ко гридем, – всем дадим со щедростью, не вспомогут, кто станет пеняти?» Сыскался вскоре и предлог. Бесчиня, казаре понудили русь с Дона, и бежала (русь) на Купань, осилив тамо казарей, ибо сложилась с тамошними племенами. Греки из Корсуня и Сурожи, обязавшиеся неколи пред Дмиром препятствовати своими корабелями казарем, если замыслят идти по Дону, злокозненно пропустили (их). Много руси погибло, когда казаре внезапу высадились близ Купани.
Поиде Дмир с войском в Корсуньскую землю, и бе жесток, и взял дани, сколько захотел. В другое лето, сговорившись с болгареми 62, пошел в лодьях и на конех в Царь-град; и подступив, бил вороты быками 63; обрушив стену, сражался в проломе, смущая грецей храб-ростию. И поспешил цесарьи заключить мир ценою огромной дани, и на радостех понудил Дмир христитись иных из нарочитых мужей; христились варязи, русь и другие словени не всхотели оставити своих бозей. И воз-гратися Дмир в Кыев, и были все доеольны походом [65]. Лсколда же, варяжина, поставил Дмир воеводою.
Торопим события. В них же зерно погибели.
Весною, едва прилетные птицы почали вить гнезды, реша варязи ко Дмиру: «Пойдем еще в Царь-град. Возьмем, еже не додали (греки)». И увещал (их) Дмир оставити замыслье; как раз принесли весть, сбирается казарьский хакан в большой поход; варязи же смеялись заботам руси, еже орала свои поля. «Не поведешь, князю, сами отыщем дорогу и получим болып, нежели у тя». И было мятежей и непослушанием, ибо заплатил Дмир варязем наперед. Унизив ся, просил Дмир остаться, але они, седлая коней, сказали: «Вдвойне ьернем твое серебро». Оскорбясь глумлением, повелел Дмир Асколду схватити верховодей и зачинщиков и казнил (их) в Кыеве и по запорожским станам, дабы все уверились в его непреклонной воле. Других варязей вовсе прогнал со службы, ниже Ронала и Рорика, поколебавшихся в верности присяге. С оставшейся дружиной решил однако идти на Царь-град, и бе в неволю. Гадали волхвы, и выпали худые вести: «Завоюет завоеванное». Рече Дмир: «Нет уже отступленья. Бози с тем, кто победит; успокою недовольных удачей. Пойдем с купанеми в Казарь и тамо поищем». Снова принесли жертвы и гадали, и знаки выпали еще хуже: «Казарей не сокрушишь, свою славу надвое преломишь». Рече Дмир: «Что теперь со славою моей?» И выступил по Непру, и.прошел мимо Корсуня. Корсуньцы же известили цесаря Михаила: «Правит в Купань, станет до-могатись в Казари, хощет еще на Царь-град». И подговорил цесарь казарей осадити Кыев и обложити Запорожские станы. И было ударом в сердце. Дмир же еще не знал, пируя в Купани.
В дни, егда вскипел Непр от гребей, и побелело от парусей, и людье, толпясь по бережи, провожало войско Дмира в поход, сгадали Водима с Бушуй-Туром и деревляньским князем Урехом прогнати находникоз-варязей и вновь взяти Полнощную Словень под единую руку; негодовали нарочитые мужи в Деревлянех и в Дреговичах на Дмира: пускает на торги в Кыев, а дальше не пускает, требуя пошлины быццам от иноземцев; русь да варязи возят меха и меды древляньские и дреговичские в Греки, возвращаются с богатыми куплями, с паволоками, узорочьем и всяким невиданным овощем. И обещал Водима, утвердясь на столе в Слав-граде, пойти с Урехом на казарей в Радимичи, Ватичи и в Сиверы и поможти Уреху сести в Кыеве, от века граде дерев-ляньском, дабы купцы без препон ходили в Греки, в Корсунь, в Персь, куда пожелают; Дмира же, своевольца, порешили лишити силы.
Искал, снедаем любопытьем, что обещали князи Бушуй-Туру, нигде не нашел; упоминает Искорстень-ское Книжие, быццам ходил Урех с ятвяземи супроть варязей; какие варязи, не указано; верно, из тех, иже разбоили на Висьле и Немени.
Гладко языком водити, да шершаво глотати. Умыслили одно, получилось иное. Выгнал Водима варязей, иных перебив, других полонив; захватил и неколько корабелей со снаряженьем. Назвали его ильменьцы князем, другие же под него не всхотели: ни Кривичи, ни Весь, ни Чудь; мери промолчали, не ведая своей выгоды. Больше всех мутила Полота, перешептываясь: «Неспроста Бушуй-Тур и Урех допомогли Водиме, поделят нас меж собою». И почались усобицы, и мстил род роду за неверное слово, и пролитая кровь умножала вражду и подозрение. Видя свершающееся, кручи-нил ся деревляньскии князь Урех, понеже Водима не мог уже исполкити обещаний. Едва казаре обступили русьские станы в Запорогах, вошел Урех в Кыев, назвал ся великим князем и другом казарей. И было началом нового безумия.
