Думские речи. Войны темных сил - Николай Евгеньевич Марков
В совершенно болезненном состоянии передавала она, почему “они” (кто?) порешили “убрать” ее, и что она, исчезая, нас просит быть верным и “свету”. Что “ кто-то” (по-видимому, бессердечно ее убирающий) нас не забудет; внешний знак “бегства” от нас – переезд в Петербург. Откуда исчезнет она. Каждый день до отъезда бывал у нее и выслушивал совершенно бредовые речи, не понимая их смысла и не имея возможности ей перечить; я думал, что Минцлова появилась на пороге значительных двух эпох моей жизни и жизни мне близких: “исчезновение” ее глубоко взволновало…
Мы ее никогда не видали с тех пор, и никто не видал… Единственный случай бесследного исчезновения человека, которого я знаю, живет до сих пор неизживным вопросом во мне: как возможно, чтобы имеющий столько друзей и знакомых живой человек так бесследно исчез, чтобы даже не спрашивали впоследствии: что сталось с Минцловой? В Петербурге у нее был, я знаю, ряд верных друзей; в Москве кто не знал ее? У покойного профессора К. А. Тимирязева70, В. И. Танеева, у Ф. И. Маслова, у “аргонавтов” и “мусагетчиков”, у теософов она была своим человеком. С 1910 г. же исчезла бесследно; не поднималось вопросов, тревог, беспокойств. Лишь ходили страннейшие шепоты, что-де бросилась в волны она Атлантического океана, что живет-де она в монастыре иезуитов (и называли мне города в Италии, где ее будто видели). Верных сведений не было».
Верных сведений не было, а простая и для всякого не-сатаниста естественная мысль заявить об исчезновении г-жи Минцловой петербургской полиции не пришла в голову этим одержимым. Впрочем, всякое обращение к законной власти считалось в наших либеральных кругах поступком зазорным и недопустимым. Общаться им можно было лишь с беглыми каторжанами, экспроприаторами, бомбистами и будущими большевиками.
Так и ограничились друзья Минцловой «страшнейшими шепотами»: не то ее утопили, не то в монастырь засадили…
Отец мой – дьявол
Видное место среди российских сатанистов занимал Федор Тетерников, как писатель, известный под псевдонимом Федор Сологуб71. Он написал молитву дьяволу:
«Когда я в бурном море плавал
И мой корабль пошел ко дну,
Я так воззвал: “Отец мой, дьявол,
Спаси, помилуй, я тону…”
И дьявол взял меня и бросил
В полуистлевшую ладью.
Я там нашел и пару весел,
И серый парус, и скамью.
И вынес я опять на сушу,
В больное, злое житие,
Мою отверженную душу
И тело грешное мое.
И верен я, отец мой дьявол,
Обету, данному в злой час,
Когда я в бурном море плавал
И ты меня из бездны спас.
Тебя, отец мой, я прославлю
В укор неправедному дню:
Хулу над миром я восставлю
И, соблазняя, соблазню».
Тут уж нет ни прикровенности, ни умолчаний. Сатанизм, что называется, беспримерный.
Федор Тетерников умер, если не ошибаюсь, при большевиках в 1926 г., и есть слух, что он перед смертью покаялся и умер чуть ли не христианином.
Так это или не так – не знаю. Но «жена» Тетерникова, которая носила фамилию Чеботаревской, не выдержала дьявольской жизни и незадолго до смерти «сына дьявола» утопилась в Неве. Рассказывают, что самоубийство Чеботаревской сильно подействовало на Федора Сологуба, он все ждал «жену» обратно и каждый день ставил ее прибор на обеденный стол. Ожидания оказались не напрасны: Чеботаревская утопилась осенью, а весною, когда Сологуб сидел на балконе дачи, труп «жены» приплыл по Невке к самому балкону… Дьявол – большой шутник, как известно.
Он – белый
По части сатанизма не отставала от вертящейся в хороводах братии и мистическая чета Мережковских.
«Жена» Мережковского, носящая фамилию Гиппиус, восхитилась мыслью представить сатану лучшим из ангелов и в 1909 г. написала весьма талантливый рассказ о лучезарном, сияющем белизне черте. Рассказ этот в назидание современной молодежи был перепечатан под заглавием «Он – белый», кажется, в 1928 г. в газете «Возрождение».
Рассказ начинается с того, что студент Федя Смуров заболел воспалением легких; умирающий, лежит он один на постели и вдруг видит дьявола; сперва – в виде маленького чертика, потом тот все растет, принимает странные образы, потом делается все больше похожим на самого Федю Смурова, всем видом своим выражая Федины пороки и его безвольную обреченность.
«- Скажи, – взмолился вдруг Федя, – есть ты на самом деле или нет тебя? Если есть – какой же ты? Кто ты? Зачем ты? Зачем я тебя ненавижу? Ведь для чего-нибудь ты пришел ко мне?
Федя неясно теперь видел дьявола. Уже не висели длинные руки и голова; светилось зыбкое пятно, светилось, не исчезало. Были и голова, и тело, но чем оно все делалось, Федя не мог различить. Голубые, странные глаза только видел, на него устремленные.
– Не спеши так, – сказал дьявол тихо…
…Вдруг наклонился к столику (точно кудри какие-то упали вниз) – и взглянул на Федины часы.
– Я пришел сказать тебе…
– Что ты делаешь? – закричал Федя.
Туманный облик все светлел. Светлел медленно, но непрерывно. Тьма кусками сваливалась с него и пропадала внизу, обнажая светлое ядро…
– Кто ты? Отчего ты сейчас такой? Это ты?
– Да, это я. Слушай.
Федя смотрел не отрываясь. И на него смотрели тихие, голубые глаза.
– Ты слушаешь? Мы оба – твари, и я, и ты. Но я был прежде тебя. Создавший создал любовь и свет. Сотворив людей, Он полюбил их. И сказал себе: “Хочу послать им Мой высший дар – хочу дать им свободу. Хочу, чтобы каждый из них был воистину Моим образом и подобием, чтобы сам, вольно шел ко благу и возрастал к свету, а не был, как раб, покорно принимающий доброе, потому что заблагорассудилось это Господину”. И позвал Он нас, светлых, к себе и сказал: “Кто из вас вольно ляжет тенью на Мою землю, вольно ради свободы людей и ради Моей любви? Кто хочет быть ненавидимым и гонимым на земле, не
