Война за независимость Чили - Андрей Аркадьевич Щелчков
Недовольство таким решением выражали не только в кабильдо, но и на улицах города. Сторонники кабильдо открыто говорили о вооруженном восстании. Все это чрезвычайно встревожило обе партии. Испанцы создали вооруженные караулы, получив у властей на это разрешение. 74 человека от «сарацинов» патрулировали казармы и центр города. Креолы же во главе с алькальдом Эйсагирре создали свои отряды и тоже стали патрулировать город. Дело доходило до словесных дуэлей, но все было на грани вооруженных столкновений[167].
Ввиду столь взрывоопасной ситуации члены кабильдо поздно ночью вновь явились во дворец губернатора, когда тот уже был в постели. Рехидоры рассказали губернатору о столкновениях с испанцами и, пугая восстанием, уговорили его созвать совещание корпораций, по 2 человека от церковного кабильдо, от Аудиенсии, от Консуладо, от горожан. Торо Самбрано не мог этому противиться и согласился на все, лишь бы его оставили в покое[168]. На следующий день, 13 сентября на совещание пришли все, кроме оидоров. Ввиду этого Инфанте настоял на созыве Кабильдо абьерто с участием всех корпораций и 400 приглашенных именитых горожан[169].
Ещё не раз Торо Самбрано то отменял, то соглашался на созыв Кабильдо абьерто, пока патриоты не окружили его «своей заботой» и не оставляли ни на минуту одного, чтобы оидоры не могли повлиять на него. Один из видных деятелей Войны за независимость Хуан Маккенна в своих воспоминаниях писал о борьбе за влияние на губернатора не только со стороны разных партий, но в самой семье Торо Самбрано. Его старший сын, поддерживаемый епископом, твердо стоял на недопустимости никаких собраний и хунт. В то время как второй сын Доминго Торо был в союзе с патриотами и, прежде всего, с влиятельным семейством Ларраинов (этот многочисленный клан называли «восемь сотен» по числу глав семей), с его лидерами священником Хоакином Ларраином и Франсиско Пересом. Маккенна писал: «Граф-губернатор давно впал в детство и находился в состоянии 7-летнего ребенка, не принимая никаких решении в пользу ни одной, ни другой партии»[170]. Как писал секретарь губернатора Аргомедо в своем дневнике, Торо Самбрано был согласен на все, что угодно, лишь бы страсти улеглись[171].
В городе говорили об испанском заговоре и подготовке резни патрициев, знатных креолов[172]. 14 сентября креольские ополченцы забили тревогу и призвали креолов встать на защиту кабильдо и губернатора. Все последующие дни, вплоть до 18 сентября ополчение и испанские караулы стояли на страже, на случай насильственных действий противной стороны. Многие горожане начали уезжать из Сантьяго[173].
Кабильдо с согласия губернатора поручило Инфанте, Игнасио Каррере и приору Консуладо К. Вильоте разослать 200–300 горожанам приглашения на 18 сентября принять участие в Кабильдо абьерто[174]. Выбор, как и следовало ожидать, пал на патриотов, чьё большинство в кабильдо было обеспечено. Всего было разослано 437 приглашений. Текст приглашения указывал, что собрание должно будет решить, «какую систему управления принять, чтобы сохранить эти владения для Государя Фердинанда VII»[175].
В подборе кандидатур активное участие принял аргентинец Мануэль Доррего. 2/3 голосов были у сторонников хунты. Только 14 человек были испанцами. Не пригласили ни одного оидора, только регента Аудиенсии. Накануне, 17 сентября в доме сына губернатора Доминго Торо собрались 100 человек, все из креольской знати. Решали, кто войдет в хунту[176]. Ополчение и войска были приведены в боевую готовность на случай противодействия «сарацинов».
18 сентября 1810 г. состоялось долгожданное Кабильдо абьерто. На нем присутствовала вся аристократия Чили. Регент Аудиенсии в знак протеста не пришел на собрание. Председательствовал губернатор Торо Самбрано, освящая своей персоной законность происходящего и преемственность власти. При открытии заседания он заявил: «Вот мой скипетр, распоряжайтесь им и властью»[177]. Затем он молча просидел все заседание. Секретарь Аргомедо официально подтвердил отставку Торо Самбрано. Затем слово взял Х.М. Инфанте.
Инфанте говорил об обстоятельствах созыва кабильдо и о необходимости определиться с формой правления в Чили[178]. «Старые законы Испании и Индий, — говорил Инфанте, — позволяют самоорганизацию народа». Он цитировал конкретные законы Индий, предписывавшие в отсутствии власти создавать правящие хунты. Кроме того, сама метрополия преподала чилийцам урок, как следует поступать, образовав Центральную хунту. Более того, Инфанте утверждал: «Если было объявлено, что народы Америки являются составной частью монархии, если было признано, что они имеют те же права и привилегии, что и европейцы, а те уже создали свои провинциальные хунты, не должны ли мы учредить подобные? Что же это за равенство, когда нам отказывают в том, что можно другим?»[179]
В последующем отчете в Испанию хунта оправдывала свое создание именно примером народов метрополии: «Этот народ [Чили — А.Щ.] имеет те же права и прерогативы власти, что и народы Испании, то есть может создать такое же, как и они, правительство»[180]. Это все терминология «основных законов королевства» и теорий народного суверенитета схоластов. Говорилось о «правах народов» (pueblos — в испанском языке означает не только народы, но и поселения), то есть о традиционных формах самоуправления, кабильдо, городских общин, а не о народе как нации.
Инфанте коснулся и главной проблемы, волновавшей всех креолов: назначение Элио. Он заявил: «Кто нам гарантирует, что новый генерал-капитан, которого, говорят, уже назначили, и которого мы ждем, не склонится к деспотизму?» И далее: хватит выполнять чужую волю, нужна хунта![181]
Речь Инфанте была встречена с воодушевлением. Ему попытался возражать начальник таможни М. Мансо, но крики толпы не дали ему говорить. Следующих ораторов, выступавших против хунты, также заглушили крики и шум зала. Тогда Инфанте вновь взял слово и предложил вместе с созданием хунты утвердить основы её работы: сохранение на своих местах всех служащих, подчинение старым законам и признание верховной власти Регентства. Тут же приняли решение: ссылаясь на
