Война за независимость Чили - Андрей Аркадьевич Щелчков
В октябре 1810 г. хунта издала регламент выборов в конгресс Чили. Хунта была заинтересована в скорейшей легитимации своего статуса через принятие конгрессом конституции, которая определила бы законные формы правления. Было установлено, что все города выберут по одному депутату, Консепсьон — два, а Сантьяго — 6[198]. Консепсьон был редутом радикальных патриотов во главе с Росасом. Когда образовалась хунта, Росас находился на юге. Его участие в правительстве обеспечивало лояльность этой провинции. 1 ноября 1810 г. он торжественно въехал в Сантьяго, окруженный восторженной толпой. Росас стал главной политической фигурой в хунте, во многом определяя её политику. Он стал вождем всех патриотов, центром радикальной партии сторонников независимости.
Хуан Мартинес де Росас родился в Мендосе в 1759 г., когда этот город ещё входил в Королевство Чили (затем провинция Куйо была передана в вице-королевство Рио-де-Ла-Плата). Он происходил из знатной испанской семьи. Своим поприщем он выбрал государственную службу. После окончания Университета СанФелипе в 1784 г. стал служить в Аудиенсии в должности адвоката бедных. Росас свободно читал и говорил по-французски, был одним из первых в Чили, кто познакомился с идеями французских просветителей[199].
Молодой и способный адвокат привлек к себе внимание генерал-капитана, который назначил его на только что созданный пост советника губернатора провинции Консепсьон. Правил там Амбросио О’Хиггинс, в будущем генерал-капитан Чили и вице-король Перу. Его побочный сын Бернардо О’Хиггинс, которого чилийцы почитают как отца независимой Чили, в будущем войдёт в узкий круг сподвижников и друзей Росаса.
Сельские жители Чили
Хуан Мартинес де Росас
В Консепсьоне Росас занялся организацией обороны юга от арауканов, подготовкой и обучением войск. В 1788 г. его назначили подполковником эскадрона кавалерии ополчения Консепсьона. Впоследствии военный опыт сослужил Росасу хорошую службу: среди патриотов он считался самым опытным и авторитетным военным. С 1790 г. Росас стал советником при генерал-капитане. В Консепсьоне вокруг него сложился патриотический кружок молодежи, интересовавшейся изменениями, происходившими в мире, новой прогрессивной литературой. В этот кружок входил Бернардо О’Хиггинс. Однако губернатор Консепсьона Алава, при котором Росас состоял советником, отправил его в отставку за опасные взгляды. С этого момента Росас стал убежденным врагом старого режима[200].
В 1808 г. новый генерал-капитан Карраско пригласил Росаса в Сантьяго своим советником. Росас рассчитывал играть роль первой скрипки в правительстве, но Карраско мало прислушивался к нему. После дела со «Скорпионом» Росас был дискредитирован в глазах общества, хотя прямого участия в нем он не принимал, но был приближенным лицом Карраско. После этого Росас вернулся в Консепсьон, где его застали известия о свержении Карраско, а затем о создании хунты. В новом правительстве Росас занял ведущие позиции, ему принадлежало авторство большинства реформистских инициатив и декретов.
В первые дни своего существования хунта стремилась подчеркнуть, что по сути ничего не изменилось, и испанской партии нечего опасаться. И действительно, все быстро успокоились, пока не прибыл Росас. Идеи Росаса соответствовали духу реформ, известия о которых поступали из революционного Буэнос-Айреса. 22 сентября почта доставила из Рио-де-Ла-Платы заявление хунты Буэнос-Айреса, утверждавшей, что революция в Испанской Америке направлена на освобождение от деспотического правления, то есть от испанского абсолютизма и колониального угнетения. Это стимулировало антииспанские настроения большинства креолов[201] и, в свою очередь, враждебность сторонников старого режима во главе с Аудиенсией и церковью. В ответ хунта запретила критику и осуждение правительства[202].
Одной из первостепенных задач хунты была организация обороны страны. Говорили об опасности, исходящей от врагов Испании, но подразумевали саму метрополию и вице-короля в Лиме. В начале ноября кабильдо создало комиссию из 12 человек для организации обороны совместно с правящей хунтой[203]. 12 декабря 1810 г. хунта постановила создать войска новой Чили. Население с энтузиазмом записывалось в эти отряды. Опыт ополчения 1808 г. сыграл большую роль — многие хотели служить в новой армии. Самой большой проблемой было качество офицерского корпуса. Сам Торо Самбрано и другие аристократы, те же Ларраины, Каррера и другие добивались назначения офицерами своих отпрысков, совсем молодых людей, как например, внуков губернатора или не достигшего совершеннолетия Хуана Хосе Карреру, который еще ярко проявит себя в годы Войны за независимость. На тот момент результат был плачевный, состояние войск неудовлетворительно, и лишь отсутствие реальной угрозы со стороны роялистов не привело к военной катастрофе[204].
Критически не хватало вооружений. Хунта сделала заказ оружия англичанам и запросила помощи в Буэнос-Айресе. 19 ноября 1810 г. хунта решила создать оружейную фабрику, но во всей стране не было ни специалистов, ни оборудования. Вновь попросили Буэнос-Айрес прислать инженеров и даже рабочих. Антииспанские настроения кабильдо вылились в решение 10 декабря о том, что ополчение и местные новые войска могут возглавлять лишь креолы, уроженцы страны[205].
Помимо военных дел хунта приступила к проведению первых реформ. Самой большой и болезненной проблемой была свобода торговли. Её главным поборником был Росас. Именно он, его ближайшие друзья и соратники хотели ввести свободу торговли несмотря на сопротивление торговой верхушки Сантьяго[206].
Ещё вице-король Сиснерос в 1809 г. ввиду расстройства торговли с метрополией из-за бесконечных войн в Европе объявил о свободе торговли. Позднее Регентство отменило это решение и восстановило монополию кадисских коммерсантов. 6 ноября 1810 г. прокурор Сантьяго, протестуя против увеличения налогов, заявил, что пошлины от свободной торговли дадут гораздо больше доходов, приводя в качестве примера опыт Буэнос-Айреса в 1809 г. Это заявление выражало общее мнение креолов, недовольных монопольными правами испанских торговых домов и запретом на торговлю с иностранцами через чилийские порты.
Отношение к свободе торговли среди чилийской элиты было неоднозначным. В конце XVIII века испанские купцы де-факто утратили монопольное положение в южных водах и в торговле с Чили. Южные маршруты осваивали англичане и североамериканцы. Конец XVIII века ознаменовался масштабной контрабандной торговлей, что имело противоречивые последствия и заставило купеческое сословие придерживаться запретов и монополий. Хотя контрабанда привела к росту общего оборота чилийской торговли и принесла многие выгоды для потребителей, вызванное ею падение цен на импортные товары привело к большим потерям местных купцов, связанных с испанскими торговыми домами Кадиса[207]. Однако таких было меньшинство, лишь единицы монопольных торговых домов, являвшиеся торговой олигархией Сантьяго. Все они примыкали к «сарацинам», враждебной по отношению к хунте партии.
Росас агитировал в хунте за введение свободной торговли. 9 ноября 1810 г. хунта запросила мнение Консуладо. Секретарь Консул адо был за открытие портов для торговли с союзниками и нейтралами. Сами же купцы, большинство из которых были испанцами, связанными с кадисскими
