Наследники или ренегаты. Государство и право «оттепели» 1953-1964 - Павел Владимирович Крашенинников
В развитие Основ Верховный Совет РСФСР 27 октября 1960 г. принял Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР»[256], которым предусматривались упразднение участковой системы народных судов и создание единого народного суда района, города, что способствовало единству судебной практики в стране.
Срок полномочий судей был установлен в пределах пяти лет, народных заседателей – снижен до двух лет. Заседателям сохранялась заработная плата по месту работы. При этом декларировались равные права народных заседателей и судей при осуществлении правосудия.
Таким образом, судебная система в годы оттепели была обновлена, но не претерпела принципиальных изменений. В судопроизводстве все так же главным было Право катастроф. По-прежнему в ряде случаев, далеко не всегда касавшихся преследований по политическим статьям, озарение «справедливым» приговором снисходило на судью после телефонного звонка из вышестоящей инстанции. Наиболее резонансным примером «позвоночного права» (оно же – «телефонное») явилось дело Иосифа Бродского.
Бродский никак не вписывался в официальные рамки представления о советском мастере слова и был человеком, что называется, не от мира сего. Он не участвовал в политике, не призывал ни строить коммунизм, ни бороться с властью, даже не хотел быть членом Союза писателей, хотя все поэты и писатели буквально рвались в его сплоченные ряды. В стихах Иосифа не смогли найти ничего крамольного, и в скандальном фельетоне «Окололитературный трутень», с которого и началась травля, цитировали не его стихи. Бродского даже нельзя назвать шестидесятником.
Хрущев об этом деле не знал, да и о фигуранте, скорее всего, тоже не имел представления, как и подавляющее число советских граждан. Вообще, травля «неправильных» поэтов была не в его стиле: Хрущев предпочитал разносить, хамить и грозить, но серьезных карательных мер не предпринимать. Именно так было с Евтушенко и Вознесенским (см. § 6 гл. 2).
Заказчиком дела Бродского выступило Ленинградское отделение Союза писателей во главе с А. А. Прокофьевым, который взъярился на Бродского за эпиграмму на него любимого, которую Иосиф вовсе и не писал. Если бы не личные враги, может быть, ничего и не было бы, потому что его обвиняли в тунеядстве и грозил ему только общественный суд. Но собрались ленинградские писатели и обратились к прокурору – с требованием не только провести общественный суд, но и возбудить уголовное дело[257].
Понятно, что это был грубый и глупый процесс, исход которого был известен заранее, а последствия для Советского государства были негативными как внутри страны, так и вне ее.
Удивительно, что реальным наказанием для Иосифа Бродского стала не трехлетняя ссылка в деревню Норенскую, которую он пережил легко, если не с удовольствием, а статус невинно репрессированного, окруженного ореолом жертвы «кровавого режима». Он этого никогда не хотел и всячески отбивался от такой чести. Бродский считал себя «частью речи» русского языка, а часть не может судить о целом. Поэтому за всю свою жизнь он не сказал худого слова ни в адрес СССР, ни даже в адрес своих преследователей, хотя их имена, как и имена исполнителей, всем хорошо известны[258].
Тем не менее процесс Бродского продемонстрировал бесправие и беззащитность гражданина перед лицом Права катастроф[259] и послужил толчком к возникновению в стране правозащитного движения. При кажущейся инфантильности лозунга советских правозащитников «Соблюдайте свою Конституцию!» на деле он означал требование демонтажа «матрешечной» структуры советского права в пользу цивилизованного позитивного права. Начальствующие лица были сильно напуганы этим обстоятельством, и жизнь правозащитников в СССР отнюдь не была безоблачной.
§ 3. Уголовное право
Уголовная политика и борьба за социалистическую законность в зависимости и от времени, и, главное, от установок вождей приобретали разные формы и направленность. Во время и после войны на передовой уголовной политики государства находились репрессивные органы, законодательные функции были сведены к оформлению партийных решений, а во время войны законодательными органами по факту были Государственный комитет обороны и Верховный Суд СССР. Наука после известного совещания 1938 г.[260] практически утратила свое влияние на принятие решений.
Только в послевоенный период со смертью «вождя всех времен и народов» советские правоведы, обладая политическим заказом руководства, начали понемногу избавлять законодательство от рудиментов классового подхода и роли правовой ширмы для осуществления массовых репрессий. Более точными стали формулировки уголовно-правовых норм, регламентирующих соучастие, формы вины, невменяемость, необходимую оборону, крайнюю необходимость. Заранее не обещанные укрывательство и недонесение перестали быть соучастием[261].
Была объявлена и проведена широкомасштабная амнистия (см. § 2 главы 1). В 1954 г. отменена уголовная ответственность за производство абортов (само запрещение абортов отменили только в ноябре 1955 г.), за прогулы, самовольный уход с работы и др. С января 1955 г. снижены уголовные наказания за мелкие хищения (за некоторые из них устанавливались исправительно-трудовые работы), которые выводились из-под действия июньского Указа 1947 г.[262]
Вялотекущие кодификационные работы в области уголовного права, начавшиеся после принятия сталинской Конституции, стали более динамичными во время оттепели. Впрочем, давайте по порядку.
Еще в середине 1930-х гг. было установлено, что уголовный закон должен быть единым для всего СССР (постановление ЦИК СССР и СНК СССР от 20 июля 1936 г. «Об образовании Народного комиссариата юстиции СССР»[263]). Соответственно, уголовное законодательство было отнесено Конституцией СССР 1936 г. к исключительному ведению Союза ССР. Началась подготовка текста проекта УК СССР. Во время войны подготовка проекта была приостановлена. Работа возобновилась только в 1946 г. Постановлением Совета Министров СССР от 12 июля 1946 г. для подготовки проекта была образована правительственная комиссия. Выработанный комиссией текст был разослан для обсуждения в союзные республики. После этого работа продолжалась, проект обсуждался в Юридической комиссии при Совете Министров СССР и в специально для этого созданной Комиссии Президиума Верховного Совета СССР[264].
Изменения Основного закона, происходившие после смерти Сталина, коснулись и компетенции Союза и республик по разработке и принятию уголовного законодательства. Верховный Совет СССР Законом от 10 мая 1957 г. изменил п. «х» ст. 14 Конституции СССР и отнес к ведению союзных республик издание уголовных кодексов, сохранив в ведении Союза ССР установление Основ уголовного законодательства[265].
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик были приняты Верховным Советом СССР 25 декабря 1958 г. (далее – Основы уголовного законодательства и Основы). Разработчикам Основ удалось избавить страну от огромного количества актов Права катастроф 1930–1940-х годов. Основы кодифицировали значительную часть огромного противоречивого массива законов и нормативных актов, содержащих уголовно-правовые нормы, и одновременно дали возможность продолжить кодификацию уголовного законодательства на уровне союзных республик. На базе Основ
