Златая цепь на дубе том - Акунин Борис Чхартишвили Григорий Шалвович

Наказание оказалось менее суровым, чем можно было ожидать от Николая. Большинство участников, в том числе сдавшиеся в плен предводители, отделались ссылкой. Царю нужно было не ожесточить поляков, а превратить их в лояльных подданных. Этой безнадежной цели будет подчинена вся дальнейшая польская политика самодержавия.

Польскую конституцию государь упразднил, но ввел вместо нее декоративный «Органический статут», где сохранялись некоторые внешние признаки особенного положения этой провинции. Именно провинции, поскольку отныне Царство Польское объявлялось владением империи — не лично императора. Ни сейма, ни собственной армии у поляков больше не было.

Новая революционная волна

Очагом возгорания, как и в 1830 году, стала Франция. В феврале 1848 года в результате трехдневной революции с пальбой и баррикадами слабый режим Луи-Филиппа рухнул. В стране вновь, после 44-летнего перерыва, установилась республика.

Затем революционная волна захлестнула германские государства — началась так называемая «Весна народов».

В Вюртемберге, Баварии, Саксонии, Бадене и других регионах народ требовал парламента, свободы печати, независимости судов и прочих немыслимых для консервативного миропорядка вещей. Напуганные французской революцией правительства повсеместно шли на уступки. Собрался общегерманский предпарламент, который заявил о выборах полноценного парламента.

Начались волнения в Пруссии. Королю пришлось пойти на компромисс: отменить цензуру, объявить созыв ландтага, а затем ввести конституцию.

Не устояла и колыбель европейской реакции — Австрия. Эта «лоскутная» империя давно уже с трудом сохраняла свое единство. Из 35-миллионного населения этнических немцев было меньше четверти. Остальные народы — чехи, поляки, хорваты, словаки, итальянцы, венгры — чувствовали себя людьми второго сорта и требовали больших прав или даже независимости.

Правительство совершенно растерялось. Оно то угрожало народу, то обещало свободы. В апреле император Фердинанд объявил частичную конституцию, но это не сняло напряжения. Месяц спустя Вена восстала, монарху пришлось оттуда бежать. К власти пришло либеральное правительство. Осенью разразились новые беспорядки, устроенные рабочими, и вновь армия была вынуждена отступить. В конце концов восстание расстреляли из пушек и залили кровью, но император почел за благо отречься от престола в пользу юного племянника Франца-Иосифа, которому досталось очень тяжелое наследство.

На западе у австрийцев шла война с Сардинией, которая поддерживала итальянское освободительное движение. На востоке взбунтовалась Венгрия.

От окончательного краха австрийскую империю спас русский царь, с возмущением наблюдавший, как Европа погружается в хаос.

В 1848–1849 годах Николай вел себя уже не как жандарм, а как пожарный, которому приходится спасать здание, загоревшееся сразу в нескольких местах.

В короткий срок, всего за два месяца, Венгрия была оккупирована. В Европе сразу же подняла голову реакция. Один за другим революционные очаги и в Австрии, и в Германии погасли. Конституции, введенные тамошними монархами в минуту паники, по требованию Николая были отменены. Казалось, статус-кво восстановлен. Россия убедительно доказала, что является первой державой континента.

Но этот триумф будет иметь роковые последствия. Теперь Николай по-настоящему напугал Европу и тем самым побудил ее сплотиться перед общей угрозой.

Осада Севастополя

Эту кампанию назовут первой войной технологической эпохи. Главную роль играли технические рода войск: артиллеристы и инженеры.

Кавалерия, от которой доселе чаще всего зависел исход сражения, оказалась на третьестепенных ролях.

Стороны использовали множество новых изобретений.

На море господствовали паровые корабли. В небывалых по масштабу артобстрелах участвовали ракетные батареи. Союзники провели из тыла на позиции железную дорогу и проложили по дну Черного моря кабель, установив электротелеграфное сообщение с Парижем и Лондоном (приказы и информация через весь континент будут передаваться быстрее, чем в Севастополь из Петербурга).

Наконец, это первая война, которую освещали фронтовые журналисты, а стало быть за нею почти в реальном времени могло наблюдать общество — не только моментально узнавать обо всех событиях, но и, благодаря фотографированию, видеть их.

Стратегический смысл Севастополя заключался в том, что он являлся базой Черноморского флота, но русские сами затопили все свои корабли еще в самом начале блокады, чтобы заблокировать вражеской эскадре вход на рейд. В принципе после этого Севастополь можно было бы не оборонять и не осаждать. Однако бойня длилась 11 месяцев и отправила на тот свет почти четверть миллиона людей.

Дело было не в конкретном городе и даже не во флоте. Решался вопрос, кто сильнее — Европа или ее «жандарм».

Войн, собственно, было две. На одной, кровавой, солдаты палили из ружей и пушек, кто-то наступал, кто-то оборонялся, там бывали локальные победы и поражения, но истинная судьба противостояния решалась на войне невидимой, в которой столкнулись финансовые, экономические, промышленные, социальные и политические системы. В конечном счете победила сторона, у которой было больше ресурсов и которая ими лучше распоряжалась.

Когда разрушенный Севастополь пал, в России был уже новый царь. Ему с самого начала пришлось смириться с тем, что российская империя больше не сверхдержава. И согласиться на тяжелые условия мира.

Николаевская реакция

Как обычно бывает при репрессивных полицейских режимах, жестоко подавляющих малейшее возмущение, в эти примороженные годы не было никаких политических заговоров и подпольных организаций. На поверхности русское общество выглядело апатичным, нисколько не затронутым революционными настроениями. Немногие вольнодумцы из привилегированного сословия сразу попадали под надзор Третьего отделения и затем без особенной огласки изолировались. Вспоминать о них было небезопасно. О сосланных в Сибирь декабристах, например, в обществе вслух не говорили.

С простым народом, однако, власть расправлялась иначе — не по-тихому, а через показательную жестокость. После того, как в 1826 году повесили пятерых участников восстания, смертную казнь в России формально не практиковали, но при этом ежегодно убивали множество солдат, крестьян, мещан медленным и мучительным способом: забивая шпицрутенами — как правило публично. Зрелище было ужасным. Если осужденного приговаривали к нескольким тысячам ударов (а такое случалось часто), с человека фактически заживо сдирали кожу. В народе Николая Павловича прозвали «Николай Палкин».

Но в 1849 году испуганный «Весной народов» царь решил устроить показательную расправу и над представителями «чистой публики».

Дома у молодого чиновника Михаила Петра-шевского проходили еженедельные собрания, «пятницы», где гости вели вполне невинные разговоры о литературе, философии, новых идеях и прочем. Никакого заговора не существовало в помине. Однако по доносу арестовали сорок человек, раздули громкое дело и вынесли 21 смертный приговор — при том, что главным пунктом обвинения было всего лишь чтение вслух письма от одного литератора другому (Белинского Гоголю). Дело было окружено таинственностью, повсюду распространялись панические слухи о каком-то чудовищном революционном комплоте. Для этого, собственно, всё и затевалось.

В последний миг, уже на расстрельном плацу, смертникам заменили казнь каторгой. Среди них был молодой инженерный поручик Достоевский, бесконечно далекий от всякой революционности.

Николаевская экономика

Конкурируя с другой империей, Британией, в политическом отношении и первенствуя в континентальной Европе за счет «миллиона штыков», в плане экономическом Россия великой державой отнюдь не являлась. За время правления Николая I ее позиции здесь все время ухудшались. В экономике самодержавные механизмы работали много хуже, чем капиталистические.