Наследие Рима. Том 2. Kрестовые походы - Олег Николаевич Слоботчиков
Во многих случаях это были люди персидского или набати (арамейского) происхождения, чьи семьи были созданы в качестве мелких землевладельцев в Саваде с иранских времен, но которые теперь предоставили свои знания государству. Под руководством семьи Бармакидов[2], самих восточно-иранского происхождения, куттаб стал важной политической силой во время правления третьего хаббасидского халифа, аль-Махди (158–169 / 775–785), и даже после драматического падения Бармакидов в 187 / 803 гг., во время правления Харуна аль-Рашидa (170–193 / 786–809), куттаб сохранял и усиливал свое влияние.
Эти люди были чрезвычайно важны для развития литературной культуры эпохи. Мало того что они сами были грамотными, как того требовала их профессия – а иногда, как Ибн Мукла (ум. 328/940), известные каллиграфы, – они также были важны как покровители поэтов и прозаиков. Язык управления был арабский, и это была арабская литература, которую куттаб составлял и которой покровительствовал; но многие из куттабов, таких как Бармакиды, были персидского происхождения и с некоторой ностальгией оглядывались на великое персидское имперское прошлое, видя в своих достижениях форму ответа на гордость арабов Кораном и ранней арабской культурой.
Таким образом, персидское наследие и, в меньшей степени, арамейский язык были включены в арабско-исламскую культурную традицию, где она оказалась чрезвычайно влиятельной и дала интеллектуальный фон для движения шуубийя в литературе, реакции среди арабов-неарабцев на арабские притязания на превосходство.
Баракидам в течение длительного времени удавалось позаботиться о захоронении и других должностях в администрации, чтобы получить такое богатство и политическую власть, что Аббасидский халиф Харун аль-Рашид видел их в качестве своих соперников и казнил последнего бармакида визира Фадля в 803 году. Последний другой «приемный брат» халифу – Харун аль-Рашид[3].
В течение его семнадцати лет (786–803) в служении аббатствующего халифа Хорфина аль-Рашида бармакиды были движущей силой так называемый «иранизации» администрации, которая остановилась в исламском мире[4]. Конкуренты обвинили бармакидов в том, что они не заинтересованы в религии и демонстрируют националистические настроения. Один из признаков, подтверждающих это утверждение, заключался в том, что после последней вечерни с бармакидами и через некоторое время имя халифа на монетах больше не было отпечатано.
Халиф аль-Махди, под влиянием персидских традиций, ввел этот обычай в исламском мире. Бармакиды стали связующим звеном, связавшим более поздних персидских мудрецов и администраторов с древней персидско-сасанидской традицией. Усилия бармакидов не ограничивались только администрацией и политикой, они также имели культурное значение. Они покровительствовали ученым и поэтам и оставили после себя много построенных зданий. Одно из наиболее важных зданий было возведено отцом викария Яка, а позднее стало резиденцией халифа. Влияние Бармакидов не закончилось их падением, но продолжилось через чиновников, которые были завербованы во время их пребывания у власти[5].
Во времена раннего Аббасидского халифата, когда в исламском мире начали переводить научныe труды с греческого и других языков, вклад Персии в исламскую цивилизацию увеличился. Тот факт, что научные фонды Аббасидов изначально располагались в восточной Персии, также мог иметь большое значение в этом контексте. Какое-то время этот вклад соответствовал националистическим направлениям мышления персидских мусульман. Этот «национализм», должно быть, также сильно повлиял на литературное выживание персидского языка. Это могло произойти в то же время, когда ислам утратил свой религиозный универсализм за счет усиления национального партизанства[6].
Другим важным фактором, способствующим усилению персидского элемента, были многие первоначально персидские мыслители, которые участвовали в работе по развитию учения ислама как мировой религии. Это способствовало восприятию исламской доктрины как личностно-исламского синтеза огромного исламского царства[7].
Доисламская персидская традиция все еще существовала в постисламской Персии. Ислам, введенный Омейядским халифатом в восточной части Персии, носил арабский характер. Омейяды имели тенденцию дискриминировать неарабских мусульман. Но после восстания против Омейядов, которое привело к захвату власти Аббасидами, образ ислама в этой области значительно изменился. Восстание против Омейядов следует рассматривать не только как стремление к политической власти, но также и как требование нового отношения к другим мусульманам, что означает, что все мусульмане будут равны независимо от их этнического происхождения.
Это было основой исламского «Bозрождения» в течение 700-х и 800-х годов и означало, что отношения и контакты между исламом и другими культурами были облегчены. Исламская экспансия продолжалась, и Персия и районы, расположенные далеко в Центральной Азии, стали теперь частью исламской империи. Однако в исламской Персии «иранизация» прошла задолго до «исламизации», и именно эта ирано-исламская традиция была передана в Центральную Азию. Дворцовый язык Сасанидов Дари стал языком общения на мусульманском Востоке[8].
Даже тюркские султаны выбрали персидский язык в качестве придворного и административного языка. Восточная Персия в конечном итоге стала центром обучения, где развивались не только исламские учения, но эта область стала так называемой «персидской колыбелью». Ойкумена ирано-исламской литературы была издана при поддержке «национальных династий»[9]. Другим важным фактором в этом контексте является то, что specula principum были написаны в период, когда «подлинный» ислам утратил свою исключительность. Кроме того, писатели specula principum писали для турецких султанов, которые в результате своего соперничества с арабскими халифами хотели отметить свою независимость от арабской традиции и поэтому выбрали персидскую традици[10].
До сих пор мы изучали мотивы писателей specula principum, когда дело доходит до выбора персидской традиции, но уместно также изучить, было ли какое-либо требование, явное или невысказанное, у турок, которые делали книгу наставлений именно персидской традицией. Мотивов, по которым турки выбирают персидскую традицию, может быть много. Возможно, одним из мотивов было то, что они не хотели придерживаться той же традиции, что и их соперники – Халифат в Багдаде. Другим, возможно, было долгое присутствие персидской традиции в регионе, а также тот факт, что все влияния от исламского мира до Центральной Азии проходили через восточную Персию.
Переход от кочевой жизни к городской жизни
На наш взгляд, еще одна причина, которую следует учитывать, – это поиск в меняющихся социальных условиях. Сельджуки претерпели глубокие изменения, когда они перешли от социальной структуры кочевого общества к городской жизни и новой роли великого правителя королевства. Правила кочевого общества в действительности не вписывались в новое общество, что означало, что нужно искать новые образцы. Хотя основная военная сила сельджуков была основана на кочевых племенах турок и туркмен, правящий класс изменил социальную структуру.
В этом отношении можно сослаться на теории другого исламского мыслителя, который имел дело
