История Карелии с древнейших времен до наших дней - Михаил Ильич Шумилов

средняя величина семьи равнялась 6 человекам обоего пола. Это свидетельствует и о сложившейся стабильной системе поселений, и о стойкости традиционного семейного уклада местного карельского населения. Такая же высокая заселенность двора была характерна для Корельского уезда в 1500 г. Таким образом, вся Корельская земля — и Корельский уезд, и Лопские погосты. — отличалась однородностью демографических процессов.

Численность населения Карельского Поморья к середине XVI в. выясняется при анализе «Жалованной грамоты» Василия III жителям Кемской и Шуерецкой волостей 1530 г. В ней отмечено наличие 225 «луков» на две волости, что примерно соответствовало тогда числу семей. Неполные данные за вторую половину XVI в. о дворах, тяглецах и «луках» обеих волостей имеются в Отдельной книге Кемской волости 1591 г. и Дозорной книге Шуерецкой волости 1598 г.

В 1552/53 г. в самой Кеми в 96 дворах проживало 146 тяглецов с семьями при 143 луках угодий и 63 казака (наемных работника, не владевших «луками»); один двор стоял пустым. В 1591 г. уже во всей Кемской волости (в Кеми, Подужемье, Маслозере и Пебозере) имелось 263 тяглеца в 181 дворе, а 105 дворов запустело. В 1598 г. в соседней Шуерецкой волости насчитывалось 76,25 «лука» при 64 тяглецах в 40 дворах; еще 60 дворов стояло пустыми. Следовательно, в 1590-х гг. в Кемской и Шуерецкой волостях селилось около 327 тяглецов в 221 дворе, что соответствовало примерно 2030 человек обоего пола.

На каждого из тяглецов в сильно обезлюдевших с середины XVI в. волостях даже в 1590-х гг. приходилось в среднем по две трети лука. А в середине столетия населенность Кемской и Шуерецкой волостей была значительно выше. В 165 запустевших к 1590-м гг. дворах могло проживать около 240 тяглецов с семьями, то есть 1200-1400 человек. Другими словами, в середине XVI в. число жителей обеих волостей достигало 3200-3400 человек. Данные о луковладениях не противоречат таким выкладкам: частноправовые акты кемлян и шуеречан фиксировали деление некогда единых «луков» на доли именно со второй половины XVI в., что свидетельствует о сильно возросшем к середине века населении.

К 1563 г. благоприятно складывалась демографическая ситуация и в северной Керетской волости (селения Кереть, Чупа и Черная Речка): там находилось 60 дворов с 80 тяглецами, что примерно соответствовало 570 человекам обоего пола. Но после Басаргина правежа, в 1574-1575 гг. численность ее тяглого населения упала до 430 человек.

Приведенные сведения и выкладки доказывают, что демографическая картина в северной части Карелии в XVI в. в основных чертах не отличалась от положения дел в южной половине края и по стране в целом. Несомненно, отдаленность Севера смягчила, но отнюдь не предотвратила проявления на его землях долговременных жестоких последствий общероссийского кризиса последней трети XVI в.

Наметившееся к концу XVI в. улучшение обстановки в стране пресекла Смута и польско-шведская интервенция. По Карелии наиболее наглядно демографические процессы конца XVI — первой половины XVII вв. прослеживаются по писцовым материалам Заонежских погостов, тогда самой заселенной и обширной области Карелии.

Численность населения Карелии резко уменьшилась в 1610-х гг. «Письмо» и «дозор» 1616-1620 гг. позволяют произвести расчет потерь среди жителей Заонежских погостов. К 1620 г. в 18 Заонежских погостах имелось всего 23 тыс. человек. По сравнению с 1582 г. количество пустых дворов возросло на 1035. Там могло проживать 1050-1100 тяглецов-глав семей или 5300-5700 человек обоего пола. Следовательно, в начале XVII в. число жителей, видимо, достигало 29 тыс.

С конца XVI в. появилось 12 новых деревень, но общее число запустевших поселений возросло до двух тысяч, что на 13% превышало количество заселенных (1757 деревень). В годы интервенции пострадали все Заонежские погосты, особенно южные. Так, в Олонецком, Шуйском, Кижском, Шунгском погостах без жителей стояло до одной трети поселений, тогда как в Посвирье — две трети и более деревень. К такому катастрофическому положению привели грабежи и военные действия интервентов и «русских воров», более интенсивные на юге, нежели на севере. Следует учесть и тайное бегство жителей Корельского уезда из-под шведской оккупации на север Заонежской Карелии, близкий им по этническому составу.

Деревня конца XVII в. Деталь межевого плана.

Мирные 1620-1630-е гг. в Карелии отличались необычайно бурным демографическим ростом. Налоговая политика правительства привлекала сюда переселенцев из других земель и поначалу создавала благоприятные условия для ведения хозяйства. К 1628-1631 гг. численность заонежцев увеличилась до 55,1 тыс. человек; впервые за прошедшие 60 лет был перекрыт уровень заселенности 1560-х гг. Но, как следствие, в Карелии быстро сокращались свободные земли, пригодные для распашки. Население стало испытывать «земельный голод» и поэтому постепенно нищало. Корыстное самовластие оштинских воевод и верхушки самоуправления также вело многих жителей к разорению и бегству. К 1646 г. число жителей 17 (кроме Пиркинского) Заонежских погостов вновь снизилось до 42 тыс. человек.

Правительство предприняло экстренные шаги по возвращению бежавших. Эти и другие меры проводились уже в русле закрепостительной политики, «привязывавшей» людей к месту проживания. В 1678 г. в Заонежских погостах Олонецкого уезда проживало 73,5 тыс. человек, а к концу XVII в. в российской части Карелии насчитывалось уже 93 тыс. жителей. Общий рост населения сопровождался укрупнением деревень. Если во второй половине XVI в. «дворность» (среднее количество дворов на одну деревню) составляла 2,1 двора, то в 1620-х гг. она поднялась до 3,8 двора, а в 1670-1680-е гг. — до 4,9 двора на деревню.

Возобновившийся с середины XVII в. быстрый рост населения при почти том же земельном обеспечении вновь привел к обнищанию значительной части жителей. Кроме того, земельная скудость сопровождалась природными катаклизмами: 1690-е гг. отличались неурожаями и голодом по всему Северу России и в Финляндии из-за неблагоприятных погодных условий. На конец XVII — начало XVIII вв. в Олонецком уезде насчитывалось 11 839 человек разорившихся крестьян. Из них только 1187 человек бедствовали по причине смерти главы семьи и последующего крушения хозяйства, а 32 человека разорились в результате правительственной мобилизации на работы и в армию. Остальные 10 020 крестьян, или 85% от общего числа потерь, выбыло из тягла из-за обнищания. При этом 4020 человек нищенствовали в пределах уезда, а 6 тыс. крестьян «ушли безвестно». По всей видимости, некоторая их часть перебралась в Сибирь, так как в XVII в. именно регион Поморья (от Карелии до Северного Урала) поставлял подавляющее число переселенцев в эту новую восточную окраину России, а правительство, стремясь как можно быстрее ее заселить, не возвращало людей на старые места. Наконец, значительную роль в сокращении населения играло движение Раскола.