Акимбеков С. Казахстан в Российской империи - Султан Акимбеков
История, безусловно, не знает сослагательного наклонения. Но калмыки до 1771 года были наиболее крупным кочевым народом в составе Российской империи. При этом у них была более высокая степень политической консолидации, чем у других кочевников в степной Евразии. На протяжении XVII и большей части XVIII века это обеспечивало калмыкам, как и родственным им джунгарам, превосходство в конкурентной борьбе в степи, а также общую устойчивость системы. Но в критический момент истории именно жёсткость организационной структуры калмыков сыграла свою роль в исходе 1771 года. Они рискнули и в итоге проиграли.
В то же время для России уход калмыков фактически совпал по времени с завоеванием обширных степных территорий от Днестра до Терека. По итогам Кучук-Кайнарджийского мирного договора 1774 года с Османской империей Крымское ханство получило формальную независимость. Но большая часть степных пространств Причерноморья и Северного Кавказа напрямую вошла в состав России. Таким образом, Россия выиграла многолетнюю войну за эти степи. Собственно, теперь калмыцкая конница потеряла свою ценность для российской армии. Вернее, конница сама по себе вполне могла быть ещё востребована, как, к примеру, башкиры, которые служили в нерегулярных российских войсках, в том числе и на казахском направлении. Но только без самостоятельной военно-политической организации.
Очевидно, что Российская империя не была заинтересована в сохранении любой автономии, и это касалось не только кочевых народов. Особенно если речь шла об автономии, располагавшей вооружённой силой. К примеру, ещё при Петре I была ликвидирована автономия донского казачества. С 1718 года войсковых атаманов назначал царь, были ликвидированы войсковые круги, как форма самоуправления, проведена бюрократизация системы управления[239].
Аналогичные меры государство предпринимало и в отношении самоуправления яицких казаков, что вызвало их восстание 1772 года. Характерно, что яицкие казаки пытались апеллировать к своей функции по защите границ империи. В их челобитной Екатерине II от 15 января 1772 года указывалось, что «на нас, нижайших, имеют намерение нападении учинить киргиз-кайсаки и, разоряя все здешние границы, соединитца с турецкою областию»[240]. В этой записке казаки несколько наивно рассчитывают на то, что в условиях продолжающейся войны с Османской империей информация о казахах, которые якобы планируют присоединиться к туркам, убедит Петербург в их значении в качестве пограничной силы.
Но для империи была нежелательна любая излишняя автономность и самостоятельность внутри её границ, особенно если речь шла о вооружённых формированиях. Поэтому Калмыцкое ханство в любом случае должно было завершить свою историю в составе Российской империи. Но калмыки вполне могли остаться в качестве крупного народа, занимавшего обширные степные пространства, в том числе в Нижнем Поволжье и междуречье Яика и Волги. Например, как это произошло с башкирами после серии их восстаний и даже попытки в 1755 году откочевать из пределов России. Однако события 1771 года привели к существенному сокращению числа калмыков в Нижнем Поволжье и изменили дальнейшую судьбу этого народа.
Кризис ханской власти в Младшем жузе
Если на востоке Казахской степи и в её центральной части после разгрома джунгар племена Среднего жуза, сохраняя при этом фактическую самостоятельность, активно маневрировали между Россией и империей Цин, то на западе племена Младшего жуза строили свои отношения практически исключительно с Россией. Хотя, безусловно, надо учитывать ещё и хивинское направление. Хива традиционно была местом притяжения для элиты казахского Младшего жуза.
Например, ханом Хивы был Ильбарс, двоюродный брат Абулхаира, который был казнён после поражения от правителя Ирана Надир-шаха. В 1741 году несколько дней ханский трон занимал Абулхаир, затем ханом был его сын Нуралы. Представители казахской элиты были для местной узбекской знати весьма удобны в качестве правителей. С одной стороны, они имели чингизидское происхождение, что повышало легитимность власти в связи с известной традицией, когда власть могла принадлежать только потомкам Чингисхана. С другой стороны, они возглавляли довольно многочисленные племена, что позволяло хивинцам рассчитывать на поддержку со стороны казахских племенных ополчений.
Собственно, земледельческие районы Хивы находились на территории исторического Хорезма и традиционно располагались между несколькими группами кочевых племён с севера и с юга. Правители Хорезма всегда опирались на армию из союзных или зависимых кочевников. В XVIII веке это были казахи, туркмены и каракалпаки, между ними шла конкурентная борьба не только за пастбища, но и за место правителя Хивинского ханства.
После убийства султаном Бараком хана Абулхаира в 1748 году сын последнего Нуралы стал ханом Младшего жуза. Но в том же году ряд племён Младшего жуза избрали ханом Батыра. Таким образом, в Младшем жузе оказалось сразу два хана. При этом после инцидента с убийством Абулхаира отношения Нуралы и Батыра были весьма напряжёнными. Батыр поддерживал Барака, поэтому последний отправился именно на юг, чтобы избежать преследований со стороны родственников убитого хана.
Здесь стоит отметить, что избрание Батыра ханом наверняка было связано не только с его влиятельностью, но и с тем, что его сын Каип с конца 1740-х годов был ханом Хивы. Естественно, что Каип поддерживал своего отца и в связи с этим Батыр имел значительные возможности, с которыми не мог сравниться никто из его конкурентов. Речь шла не только о материальных ресурсах, что всегда имеет значение в восточных обществах, когда речь идёт о завоевании симпатий той или иной общины. Хотя это может объяснить, почему отдельные представители некоторых племён Младшего жуза голосовали сначала за Нуралы, а затем за Батыра. Для казахских племён имело значение также, что Батыр мог обеспечить доступ к рынкам Хивы.
В результате избрания Батыра ханом, а также в связи с тем, что его сын Каип был ханом в Хиве, образовалась влиятельная коалиция из двух ханств, связанных одной династией, которые могли оказывать взаимную поддержку друг другу. Это автоматически ставило Нуралы в трудное положение. Враждебные отношения с ханством Батыра и Хивой отрезали его от южного направления. Соответственно, не оставляли ему другого выбора, кроме как выстраивать отношения с Россией.
В 1749 году Нуралы обратился в Петербург с просьбой признать его ханом Младшего и Среднего жузов. При том, что «на самом деле он являлся одним, не самым крупным, из казахских владельцев Младшего жуза. Русское правительство было осведомлено о фактическом положении дел в Младшем жузе, но, не желая обижать нового хана, в утвердительной грамоте решило именовать его просто ханом»[241]. Хотя
