Рассказы о временах Меровингов - Огюстен Тьерри

удерживать было так необыкновенно, что встретило сопротивление; франкские вожди роптали, и один из них, граф Руанский, объявил, что никому не воспретить того, что всегда было дозволено. Но лишь только слова эти перешли в действие, Хильперик внезапно обнаружил энергию, приказал схватить графа и предать его смерти для примера другим. Кроме того, он велел возвратить добычу и освободить пленных – меры, которые, быв приняты вовремя, без сомнения, отвратили бы самую неудачу похода[656]. Таким образом, он возвратился в Париж и более властный над своим войском, и более способный предводить им, нежели каким был при выступлении; к несчастью – эти существенные качества военачальника развились в нем не впору, потому что в то время он думал только о мире. Жестокий урок меленской битвы положил конец его завоевательным видам, и с тех пор он помышлял лишь о том, как удержать хитростью то, что приобрел силой.

Левдаст возвратился жив и здрав и последовал за королем в Париж, где была тогда Фредегонда. Вместо того чтоб избегать этого опасного для себя города или только пройти его с войском, он там остановился, надеясь, что милостивое расположение мужа будет в случае нужды защитой против злобы жены[657]. После нескольких дней, проведенных без больших предосторожностей, не видя ни угрозы, ни гонения, он счел себя помилованным королевой и полагал, что настало время ей представиться. В одно воскресенье, когда король и королева были вместе у обедни в парижском соборе, Левдаст отправился в церковь, прошел с самым смелым видом сквозь толпу, окружавшую королевское место, и, бросившись в ноги Фредегонде, вовсе не ожидавшей его видеть, молил ее о прощении[658].

При таком внезапном появлении человека, смертельно ей ненавистного, пришедшего, как ей казалось, не просить у нее помилования, но издеваться над ее гневом, королевой овладела сильнейшая досада. Краска выступила на лице ее, слезы потекли по щекам, и бросив на мужа, неподвижно стоявшего подле нее, взгляд, выражавший горькое презрение, она воскликнула: «Если нет более у меня сыновей, на которых могла бы я возложить отмщение моих оскорблений, то Тебе, Господи Иисусе, поручаю отмстить их!»[659] Потом, как бы в последний раз обращаясь к совести того, чей долг был защищать ее, она бросилась в ноги королю и сказала с выражением сильной горести и оскорбленного достоинства: «Горе мне, видящей врага своего и бессильной перед ним»[660]. Эта странная сцена взволновала всех присутствующих, в особенности короля, на которого падали все упреки и укоры за слишком скорое прощение обиды, нанесенной его супруге. Чтоб искупить свою преждевременную снисходительность, он приказал изгнать Левдаста из церкви, дав себе слово предоставить его без всякой жалости и защиты мщению Фредегонды. Когда стражи исполнили полученное ими приказание и волнение утихло, тогда снова началось церковнослужение, на время прерванное, и продолжалось без нового приключения[661].

Выведенный из церкви и оставленный на произвол бежать куда угодно, Левдаст не подумал воспользоваться таким счастьем, которым одолжен был только поспешности, с какой Хильперик отдал приказание. Вместо того чтоб убедиться, наконец, в опасности своего положения, он вообразил, что неудача его у королевы произошла оттого, что он плохо взялся за дело, так неожиданно ей явившись, и что ему следовало бы предупредить прошение свое каким-либо дорогим подарком. Эта безрассудная мысль превозмогла в нем все другие, и он решился остаться в городе и тотчас же побывать в лавках самых знаменитых мастеров золотых дел и торговцев тканями[662].

Франкская фибула в виде павлина. Золото поверх бронзы; синий гранат, красная стеклянная паста. VI в.

Подле собора, на пути из церкви в королевский дворец, находилась обширная площадь вблизи от моста, соединявшего оба берега южного рукава Сены. Эта площадь, назначенная для торга, окружена была прилавками и кладовыми, в которых разложены были разного рода товары[663]. Бывший турский граф ходил по площади, из одной лавки в другую[664], рассматривал все с любопытством, представляя из себя богача, рассказывал о своих делах и говорил присутствовавшим: «Я понес большие потери, но у меня осталось еще много золота и серебра». Потом, размышляя про себя, как знаток, что бы ему выбрать получше, он ощупывал ткани, примеривал на себя драгоценные каменья, взвешивал в руке дорогую посуду, а когда выбор был сделан, то говорил громко и с чванством: «Это хорошо; отложите в сторону; я намерен это все взять»[665].

Пока он торговал таким образом разные дорогие вещи, не заботясь о том, найдется ли, чем за них заплатить, обедня кончилась, и правоверные толпой вышли из церкви. Король и королева шли вместе и, избрав кратчайшую дорогу ко дворцу, переходили через торговую площадь[666]. Следовавшая за ними свита и народ, расступавшийся перед ними, возвестили Левдасту их приближение; но это его не смутило, и он продолжал разговаривать с купцами под деревянным навесом, окружавшим площадь и служившим как бы сенями для разных лавок[667]. Хотя Фредегонда не имела никакого повода ожидать тут с ним встречи, однако с первого взгляда, быстрого, как у хищной птицы, она отличила своего врага в толпе покупающих и гуляющих. Она прошла мимо, чтоб не запугать человека, которого хотела схватить наверняка, но лишь только ступила на порог дворца, как послала нескольких человек из своих слуг, храбрых и ловких, с приказанием подстеречь Левдаста, схватить его живого и привести к ней связанного[668].

Чтобы подойти к нему, не внушая никакого опасения, слуги королевы сложили свое оружие, мечи и щиты, за одним из столбов навеса; потом, условившись в действии, подошли к Левдасту таким образом, что бегство и сопротивление были для него невозможны[669]. Но план этот был дурно исполнен, и один из них, от излишнего нетерпения, бросился на Левдаста прежде, нежели другие приблизились настолько, чтоб окружить его и обезоружить. Бывший турский граф, угадывая угрожавшую ему опасность, обнажил меч и ударил им напавшего на него человека. Товарищи сего последнего отступили на несколько шагов и, сбегав за оружием, снова приступили к Левдасту, вооружившись щитами и мечами; раздраженные его сопротивлением, они решились не щадить его жизни[670]. Окруженный со всех сторон, Левдаст получил в этой неравной борьбе удар мечом в голову, сорвавший волосы и кожу с большей части черепа, но, несмотря на рану, ему удалось оттеснить бывших перед ним неприятелей; он убежал, облитый кровью, к мосту в надежде уйти из города южными воротами[671].

Мост этот был деревянный, и его