Златая цепь на дубе том - Акунин Борис Чхартишвили Григорий Шалвович

Форсированное строительство капитализма, проводившееся в первой половине девяностых, тоже решило одни проблемы, но породило другие. Частное предпринимательство постепенно заработало, к 1996 году товарное изобилие более или менее возникло, но оно только вызывало раздражение у населения, обладавшего очень низкой покупательной способностью и не получавшего помощи от государства, тоже нищего — цены на нефть продолжали держаться на мизерном уровне, скатившись ниже 10 долларов за баррель. Утопический эксперимент «молодых реформаторов» по приватизации госпредприятий через «ваучеризацию», то есть выдаче каждому гражданину ваучера, который можно было превратить в акции, провалился. Все предприятия, имевшие шансы на рентабельность, достались ловким людям, как правило сращенным с местной властью. Еще скандальней были распределены самые прибыльные сегменты промышленности. В 1995 году в результате очень странной операции, так называемых «залоговых аукционов», государственные пакеты акций 12 стратегических предприятий добывающего сектора, основное богатство страны, были фактически бесплатно переданы частным компаниям — в обмен на поддержку Ельцина на предстоящих президентских выборах. В результате образовалась политическая система, в которой несколько крупных капиталистов превратились в олигархов и получили возможность не только продолжать дележ государственного имущества, но и активно влиять на решения высшей власти.

Поворот к «олигархической демократии» изменил и ситуацию со свободой слова. Ведущие СМИ, прежде всего телеканалы — самые мощные рычаги влияния на общественное мнение — тоже перешли в собственность или попали под управление олигархических групп и активно использовались ими в своих целях. Пресса сохраняла независимость от государства — но не от интересов ее владельцев.

Демократия в России снова не приживалась, причем не в условиях гражданской войны, а в мирное время, при никем не оспариваемой власти либерального правительства. Этот явно неслучайный процесс объяснялся как объективными, так и субъективными факторами.

К числу первых относился недостаточный «запрос на демократию», вызванный малочисленностью среднего класса. Все девяностые годы Россия оставалась страной очень бедных людей, сосредоточенных прежде всего на проблемах материального выживания. В конце концов ситуация бы выправилась, сработала бы пресловутая «пирамида Маслоу». В 2000-е годы, когда цена на нефть и газ снова пошла вверх и в России стал быстро подниматься уровень жизни, укрепившийся средний класс оценил бы выгоды демократической системы. В 2011–2012 годах такое движение и возникло, приняв вид «борьбы за честные выборы», но к тому времени было уже поздно. Российский поезд давно уже ехал по другой линии.

Роковая стрелка была переведена еще в 1994 году, когда правительство Ельцина приняло решение, ставшее точкой невозврата. И тут уже сработал фактор субъективный.

Заявленный в 1991 году курс на «свободную суверенизацию» автономий привел к тому, к чему и должен был привести. В разных регионах федерации начали развиваться центробежные движения. Одна из северокавказских республик, Чеченская, перестала платить налоги в федеральный бюджет и провозгласила независимость. Центральное правительство оказалось перед выбором — как решать эту проблему.

Существовало два способа.

Можно было мирно отпустить Чечню, что неминуемо вызвало бы цепную реакцию новых отделений. Многие регионы захотели бы последовать этому примеру — по почину местных властей, или от общего недовольства положением дел в стране. Россия начала бы усыхать и сокращаться. На огромной евразийской территории возникли бы новые страны, и каждая пошла бы своим путем. Где-то смогла бы сформироваться нормально работающая демократия, но где-то наверняка образовались бы диктаторские режимы, где-то произошли бы и внутренние конфликты, однако империя была бы демонтирована, «ордынская» основа государства разрушилась бы, и Россия вышла бы из заколдованного круга, «златая цепь» разорвалась бы.

Ельцин выбрал второй путь: удержать мятежный регион силой оружия. Причины, по которым либеральный президент совершил этот нелиберальный акт, оцениваются по-разному, однако все согласны с тем, что решение было принято лично президентом. Недавнее успешное подавление «парламентского мятежа» военными средствами создало у него иллюзию, что в чрезвычайных ситуациях «хирургический» способ разрешения конфликтов проще и эффективней, а конституция 1993 года давала главе государства возможность провести армейскую операцию собственным указом.

В декабре 1994 года российские войска вошли на территорию Чечни и попытались взять всю ее территорию под контроль.

«Проще и эффективней» не вышло. Началась долгая кровопролитная война: со стороны Москвы колониальная, со стороны чеченцев освободительная.

Но самым важным последствием выбора, сделанного в конце 1994 года, стала трансформация российского государства: ему пришлось пройти всё по той же цепи, звено за звеном. Этого требовала неумолимая причинно-следственная логика.

Для того, чтобы вести тяжелую войну, в которой более слабая сторона активно использовала методы терроризма, российскому правительству пришлось наращивать вооруженные силы и восстанавливать систему спецслужб — последние вскоре вновь стали важнейшим элементом государственной конструкции. Воюющему государству очень мешали и вечно создающая проблемы парламентская оппозиция, и критически настроенная пресса, и могущественные олигархи, каждый из которых вел свою собственную политику. Стареющий, нездоровый Ельцин стал подбирать себе преемника. Поколебавшись между несколькими кандидатами-либералами, он выбрал такого, какой, с его точки зрения, обладал достаточной силой характера, чтобы вывести страну из хаоса: главу Федеральной Службы Безопасности. То, что этот пост в 1999 году занимал человек по имени «Владимир Путин» — историческая случайность, но неслучаен был выбор «силовика» в качестве наследника. На исходе 1999 года, когда Борис Ельцин уходил в отставку, человек либеральных взглядов с ситуацией не справился бы — она зашла слишком далеко.

Политический инстинкт Ельцина не обманул. Новый правитель, проведенный через избирательную кампанию по методике, разработанной еще в 1996 году, то есть с использованием всей мощи административного ресурса, страну из хаоса вывел — но двигаясь не вперед, а назад, к традиционной государственной модели.

Четыре «ордынские» опоры были восстановлены одна за другой.

Всякая политическая «оттепель» в России начинается со свободы слова, а всякие «заморозки» — с ее ограничений. Путин сразу же, в 2000–2001 гг., установил контроль над телеканалами, отобрав главный инструмент влияния на общественное мнение у олигархов, и затем стал активно пользоваться этим средством в собственных интересах.

Одновременно Путин повел наступление и на самих олигархов, лишая их всех рычагов политического влияния. Миллиардеров 90-х сменила новая генерация сверхбогатых людей, которые целиком зависели от власти и не пытались вмешиваться в политику.

В 2003–2004 году на инициированном властью судебном процессе над руководителями нефтяной компании ЮКОС, пытавшимися заниматься политическим лоббированием, новый режим не только продемонстрировал крупному бизнесу, что бывает за непослушание, но выполнил еще одну необходимую задачу: дискредитировал и разгромил институт независимой судебной власти, которая совершенно несовместима с монократической системой. Отныне во всех важных для власти юридических разбирательствах суд будет выносить только те решения, которые спускаются сверху.

Депутатская независимость была упразднена через приручение конформистских партий, превратившихся в «ручную оппозицию», и недопущение к выборам партий непослушных. Сами выборы вскоре превратились в декорацию. И выдвижение кандидатов, и избирательные кампании, и голосование, и подсчет результатов велись под полным контролем исполнительной власти. Вслед за судебной ветвью увяла и законодательная.