История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Гаврииловна Печатнова
Таким образом, мофаки для Спарты являлись тем резервом, с помощью которого она могла хоть в малой степени восполнить резко возросшую именно в IV–III вв. убыль своего гражданства. В эту социальную группу, очевидно, входили разнородные элементы, состав которых на протяжении IV–III вв. мог меняться.
В сохраненном Стобеем фрагменте из трактата Телеса (ок. 240 г.) «Об изгнании» речь идет о весьма смешанном и неоднородном происхождении мофаков. По его словам, среди них могли быть и сыновья иностранцев, и сыновья илотов (Flor. XL, 8 — ka]n xevno» ka]n ejx ei{lwto»). Еще одну группу мофаков могли составлять бастарды (novqoi) — незаконные сыновья отцов-спартиатов и матерей-илоток. К сожалению, мы не обладаем прямыми свидетельствами античной традиции по этому поводу. Однако кое-какие косвенные данные и соображения общего порядка свидетельствуют в пользу такого предположения. Согласно Д. Лотце, «если и была какая-нибудь возможность наделить детей негражданского происхождения полными правами, то, естественно, эта возможность использовалась в интересах незаконных сыновей»[772]. По-видимому, незаконные сыновья спартиатов были самой привилегированной частью мофаков, которые по окончании обучения имели реальный шанс стать полноправными гражданами. Среди них, конечно, могли быть и побочные сыновья царей. Так, в биографии Клеомена Плутарх сообщает о том, что вместе с этим царем воспитывалось двое мофаков, которые позже входили в его свиту (8, 1 — duvo tw’n suntrovfwn tou’ Kleomevnou», ou}’» movqake» kalou’sin). По данному поводу Д. Лотце замечает: «С большой степенью вероятности можно утверждать, что они были незаконными детьми царственных отцов и илоток. В любом случае это была очень большая честь — быть suvntrofoi царей»[773].
Еще одно очень важное место, где говорится, по всей видимости, о мофаках, мы находим в «Греческой истории» Ксенофонта. Рассказывая о походе царя Агесиполида на Халкидику против Олинфа, Ксенофонт замечает, что «в его войске было также много добровольцев, очень почтенных людей, из числа периеков, были и иностранцы из числа так называемых «воспитанников» (xevnoi tw’n trofivmwn kaloumevnwn), а также побочные сыновья спартиатов (novqoi tw’n Spartiatw’n)» (V, 3, 9 / Пер. С. Я. Лурье с нашими уточнениями). Кто же эти «иностранцы» и «побочные сыновья спартиатов»? У Ксенофонта сказано, что это так называемые «воспитанники» (trovfimoi). То же самое выражение, но уже определенно по отношению к мофакам, мы встречаем и у Филарха (ap. Athen. VI, 271 e — eijsi; dЖ oiJ movqake» suvntrofoi tw’n Lakedaimonivwn) и, как уже говорилось, у ряда лексикографов и схолиастов. Такой сравнительный ряд вряд ли может быть случаен. Ксенофонтовы trovfimoi — это, скорее всего, те, кого позднее станут называть мофаками. Сам Ксенофонт, вероятно, термина «мофак» или еще не знал, или, что менее вероятно, не хотел употреблять чисто спартанское выражение, которое у прочих греков ассоциировалось со словом movqwn — «наглец», «выскочка» (Schol. ad Aristoph. Plut. 279; Eq. 634). Если верно первое предположение, то объяснение здесь напрашивается только одно — в его время институт мофаков еще не сложился в своем окончательном виде и не получил точного словесного оформления. В противном случае трудно было бы объяснить молчание Ксенофонта, ведь его собственные сыновья были в Спарте среди xevnoi tw’n trofivmwn (Plut. Ages. 20, 2; Diog. Laert. II, 54).
Путь развития этого института благодаря свидетельству Ксенофонта становится более ясным. Очевидно, первоначальное число детей-неспартиатов, которым разрешалось проходить полный курс общественного воспитания (ajgwghv), было очень невелико. Данное право даровалось только двум категориям детей: сыновьям знатных иностранцев, оказавших большие услуги Спарте[774], и побочным сыновьям самих спартиатов. Последние тем самым получали единственный шанс для полной социальной реабилитации своих рожденных вне брака сыновей. Во времена Ксенофонта подобные случаи были редки и носили исключительный характер. Позже, когда мофаками становились уже дети из разных слоев лаконского населения, novqoi стали их высшей и самой привилегированной частью. Таким образом, говоря о времени появления института мофаков, надо подчеркнуть два момента: как единичное явление этот институт мог возникнуть довольно рано, во всяком случае, во второй половине V в. он уже существовал, в своем же окончательном виде он оформился не ранее второй половины IV в.[775] Более точная датировка вряд ли возможна. Ведь нам приходится оперировать только двумя опорными датами: временем Ксенофонта, когда эта форма только зарождалась, и временем Филарха, когда институт мофаков принял характер давно устоявшегося массового явления. По словам Д. Лотце, около 400 г. «еще не установились те отношения, с помощью которых мы можем объяснить наличие множества мофаков во время Филарха… феномен, который является позднейшим результатом весьма длительного развития»[776].
Мы уже говорили, что первоначально в число мофаков входили сыновья иностранцев и побочные сыновья спартиатов. Первая категория — дети иностранцев, — конечно, не могла быть многочисленной. Речь идет об исключительных, единичных случаях, которые являлись формой благодарности Спартанского государства за оказанные ему услуги. Такое право, как мы знаем, было даровано Ксенофонту. Как полагает С. Я. Лурье, «если они (сыновья иностранцев. — Л. П.) и получали гражданские права, то это было только почетным званием и не давало реальных прав»[777].
Кроме мофаков-иностранцев и мофаков-бастардов на рубеже V и IV вв., по-видимому, появилась и стала расти еще одна группа мофаков — детей гипомейонов. Их отцы по какой-либо причине были ущемлены в своих правах и не могли дать своим сыновьям подобающего образования. К такого рода мофакам, если доверять нашей традиции, относились Лисандр, Калликратид и Гилипп (Phylarch. ap. Athen. VI, 102, 271 e-f; Aelian. V. h. XII, 43). На мофакское происхождение Лисандра впервые указал Филарх. Элиан добавил к нему еще Калликратида и Гилиппа. Хотя в случае с Лисандром позволительно усомниться в достоверности традиции[778], однако, с другой стороны, указание Плутарха на бедность отца Лисандра (Lys. 2, 2) наводит на мысль, не был ли Аристокрит гипомейоном[779]. Возможно, именно сомнительное происхождение Лисандра и бедность его рода были причинами того, что путь его к политической карьере был столь долог. Ведь в 407 г., когда он впервые появляется на политической арене, ему уже шел пятый десяток.
О происхождении Калликратида мы не знаем решительно ничего. Зато неплохо осведомлены о происхождении Гилиппа. Его отец, Клеандрид, сопровождал в качестве эфора царя Плистоанакта в походе против Афин,
