Конфликты низкой интенсивности в американской военно-политической стретегии в начале XXI века - Владимир Игоревич Батюк

судов объявила и Великобритания[307]. По сути, речь идет о воссоздании трехстороннего союза (США, Великобритания, Норвегия), существовавшего в годы холодной войны для выслеживания советских подводных лодок в арктических водах. В этом плане совершенно логично размораживание американской военной базы в Кефлавике (Исландия). Дело в том, что именно на этой базе находилась американская авиация, которая проводила поиск советских подводных лодок в северной части Атлантического океана. В 2006 г. база была закрыта, однако десять лет спустя в рамках бюджетной заявки на 2017 фин. г. ВМС США запросили средства на модернизацию ангара в Кефлавике для размещения самолетов морского патрулирования P-8 «Посейдон». В общей сложности в 2017–2018 фин. гг. на эти цели было выделено 36 млн долл.[308] Подчеркивается исключительное стратегическое расположение Исландии для возможного противостояния Запада с Россией: во время холодной войны именно через Исландию была развернута линия противолодочной обороны НАТО (Гренландия — Исландия — Великобритания — GUIK Gap). Как поясняет эксперт Атлантического совета М. Норденман, в случае конфликта с Западом российские Балтийский и Черноморский флоты, вероятно, были бы нейтрализованы НАТО, что делает Северный флот решающим фактором, и вопрос заключается в том, сможет ли этот флот выйти в Атлантический океан[309].

* * *

Военную политику США в Арктике в XXI веке можно разделить на два этапа: до украинского кризиса и после него. С окончанием холодной войны и резким снижением военных возможностей России Арктика на длительное время утратила серьезное стратегическое значение для США. Даже рост интереса в мире к Арктике как последней кладовой энергетических ресурсов и попытки на этом фоне других приарктических стран максимально расширить площадь своего континентального шельфа в северных водах кардинально не изменили отношения США к Арктике. Да, время от времени в Конгрессе, СМИ и среди экспертов появлялись заявления, что США проигрывает «арктическую гонку» своим соседям в регионе, однако за разговорами не последовало главного: выделения реальных денег.

Ситуация по-настоящему изменилась лишь с началом резкой конфронтации между Россией и Западом в результате украинского кризиса. Такая конфронтация фактически вернула Арктике ту роль, которую она играла в военной политике США во время холодной войны, — ключевого стратегического района для сдерживания Советского Союза. Важно правильно расставить акценты: Арктика интересует США не сама по себе, а лишь в рамках общего военно-стратегического баланса между США и Западом в целом и Россией. В то же время в отличие от холодной войны США не считают пока конфронтацию ни неизбежной, ни долгосрочной. Соединенные Штаты еще не приступали к созданию постоянной военной инфраструктуры на Крайнем Севере для противостояния с Россией. Применительно к Арктике США на данный момент предпринимают лишь те шаги, которые не требуют больших финансовых и людских ресурсов, прежде всего увеличили наблюдение за российскими вооруженными силами, а также стараются максимально задействовать возможности своих союзников в регионе — Канады, Дании и Норвегии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Конфликты низкой интенсивности вынуждают американское военно-политическое руководство менять не только доктринальные установки, стратегию, оперативное искусство, но и системы вооружений. В таких конфликтах американские вооруженные силы могут столкнуться не только с негосударственными, но и с государственными и/или «гибридными» противниками, и в этих условиях американские военные могут лишиться господства на море, в воздухе, а также огневого превосходства на поле боя. Военно-политическому руководству США придется серьезно переоценить свой подход к конфликтам низкой интенсивности с негосударственными противниками.

Неудивительно, что в центре внимания американских правящих кругов находятся в настоящее время так называемые «гибридные конфликты». Та необыкновенная быстрота, с которой вчерашние донецкие и луганские ополченцы превратились в регулярную и хорошо организованную армию (аналогичная трансформация одновременно, весной — летом 2014 г., произошла с вооруженными силами ИГИЛ), — это совершенно новый военно-политический фактор, и американскому военно-политическому руководству придется считаться с развитием событий по аналогичному сценарию и в других регионах планеты. В этих условиях официальный Вашингтон уделяет большое внимание разработке таких новейших средств вооруженной борьбы, где у США имеется большой технологический задел, как высокоточное оружие на носителях малой, меньшей и средней дальности, а также систем противоракетной обороны на театрах военных действий.

Поскольку в настоящее время только США способны осуществить массированное применение высокоточного оружия с использованием нестратегических носителей, американская сторона может пойти на такой шаг в случае неблагоприятного для нее развития ситуации в ходе конфликта низкой интенсивности.

Нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что в директивных документах, утвержденных американским военно-политическим руководством в последние годы, применение систем ПРО возможно в первую очередь в региональном контексте. В современной военной политике США создание и развитие ПРО неразрывно связаны, по сути, с возможным участием США в конфликте низкой интенсивности. С точки зрения многих американских высокопоставленных военных, именно ПРО является центральным инструментом регионального сдерживания в рамках такого конфликта.

Что касается региональных аспектов американской военной политики, то и здесь происходят серьезные перемены. Во-первых, в Европе американскому и натовскому руководству пришлось отказаться от снисходительного отношения к российским вооруженным силам, от широко распространенного убеждения политиков и военных на Западе в том, что современная российская армия — это лишь бледная тень могучей и грозной Советской Армии, и в этих условиях Москва вынуждена-де опираться на жалкие остатки советского ядерного арсенала, чтобы поддержать свой международный статус. Крым и Донбасс показали, что у вооруженных сил Российской Федерации имеется большой потенциал как для ведения обычной войны, так и для участия в конфликтах низкой интенсивности, и Вашингтону и Брюсселю придется с этим считаться.

Во-вторых, официальному Вашингтону приходится считаться с возможностью не только дальнейшего обострения «гибридного конфликта» на Украине, но и с возникновением аналогичного конфликта у своих натовских союзников в Прибалтике, чреватого совершенно непредсказуемыми последствиями.

В-третьих, серьезному пересмотру подверглась и ядерная стратегия США на европейском театре военных действий: теперь уже и речи нет о ликвидации американских ядерных вооружений в Европе. В условиях явного конвенционального превосходства России на востоке Европы американские ядерные боеголовки становятся незаменимым фактором обеспечения реальности гарантий безопасности восточноевропейским членам Альянса со стороны США и НАТО. Временное присутствие американских войск и вооруженных сил из «старых» натовских стран не может стать такой гарантией.

Что касается Ближнего и Среднего Востока, то не следует ожидать, что при президенте Д. Трампе Вашингтон станет меньше вмешиваться в дела других стран. Политику и стратегию, которые проводились предыдущими администрациями США на мировой арене, нельзя изменить в одночасье. На мировой арене в целом и на Ближнем Востоке в частности будет происходить дальнейшая поляризация сил. Одни станут защищать сложившийся односторонний миропорядок с доминирующей ролью США, другие —