Криминальная психология - Кантер Дэвид

Важно осознавать, что большинство исследований основывается на осужденных преступниках и часто на преступниках, находящихся в заключении. В большинстве юрисдикций выявляется только примерно одно из десяти ограблений. Таким образом, вероятно, что существуют существенные различия между теми преступниками, которые осуждены, и теми, кто избежал обнаружения. Следовательно, вполне могут существовать и другие типы преступников, особенно высоко профессиональных, которых не охватывает существующая классификация.

Как отмечают Фритцон, Люис и Доули (2011), существует несколько показателей того, что в поджигателях есть что-то, что отличает их на фоне остальных преступников. Например, большинство молодых поджигателей — это часть резко деструктивной среды в семье со многими деструктивными изменениями (ранний развод родителей, незаконное рождение ребенка, смерть близкого родственника или воспитание в детском доме). В исследовании Херли и Монахана (1969) сравнение поджигателей с другими заключенными выявило, что у поджигателей, как контрольной группы, было в восемь раз больше имущественных обвинений, они, в целом, провели меньше времени в пенитенциарных учреждениях, но до 14 лет они провели в них значительно больше времени. Аналогично, Райс и Харрис (1991) отмечают, что поджигатели, которых они изучали внутри учреждений, были более социально изолированными (имеются в виду увлечения, семейное положение, условия проживания), с меньшей вероятностью физически агрессивными, менее образованными, более молодыми, менее физически привлекательными и имели более длинную психиатрическую историю, чем индивиды, осужденные за другие преступления.

Эти исследования предполагают, что существует какая-то базовая психологическая модель, характерная для поджога. Однако, вместо популярного психоаналитического изучения «мотивации», которое опирается на предположение о том, что поджигатели испытывают сексуальное возбуждение, совершая поджоги, относительный недостаток социальных навыков — это, судя по всему, более подходящий анализ. Например, Лэнг и Кирш (1989) отметили, что из выборки в 243 поджигателя только 2.5 процента испытали сексуальное возбуждение при стимуляции огнем, в то время как Квинси, Чаплин и Апфолд (1989) не обнаружили никаких различий между сексуальным возбуждением от стимуляции, имеющей отношение к огню, у обычных субъектов и у поджигателей. Вместо этого, Райс и Харрис (1991) установили в своей выборке, что недостаток социальных навыков вообще и низкая уверенность в себе в частности — это важные корреляты в поджоге. Джексон, Хоуп и Гласс (1987) сформулировали гипотезу вытесненной агрессии, когда чувства враждебности перенаправляются с людей на объекты. Далее, у этой группы оказались менее стабильные и менее четко выраженные представления о серьезности имущественных преступлений, при противопоставлении их преступлениям против физических лиц, так как они не обнаружили никаких существенных предубеждений в оценке преступлений против физических лиц как более серьезных.

Однако, несмотря на кажущуюся однородность группы поджигателей, последующие исследования указали на различия в прошлом индивидов. Далее, было установлено, что эти различия имеют отношение к стилю, в котором было совершено преступление. Кантер и Фритцон (1998) использовали сложный статистический анализ для того, чтобы сгенерировать четыре темы, которые отличали поджигателей. Они были получены благодаря анализу того, был ли мишенью поджога якобы человек или объект, и, в дополнение к этому, были ли действия, по сути, выражением чувств человека, в которых акт поджога является ключевым компонентом, или же поджог нужен для того, чтобы достичь какой-то дальнейшей цели, как средство достижения цели.

Подавляющее большинство потерь по причине краж на предприятиях розничной торговли и в похожих организациях, таких как почтовые сервисы, происходят по причине краж, совершаемых сотрудниками. Робертсон (2000) утверждает, что преступники оправдывают свою кражу с работы тем, что верят в то, что преступления, имеющие отношение к имуществу, не особенно серьезны и даже не являются преступлениями. Существуют противоречивые подходы к объяснению вариаций индивидуальных стилей кражи с места работы. Два основных подхода включают индивидуальные и социально-культурные объяснения, имеющие отношение к точкам зрения, которые мы обсуждали в предыдущих главах.

Первый основан на предположении о последовательности в жизненной истории индивида и на предрасположенности к криминальности, в то время как последний указывает, что преступную культуру формируют контекстуальные характеристики места работы. В поддержку первого есть исследования Хоган и Хоган (1989). Это исследования «организационной делинквентности», демонстрирующие, что существует много способов поведения, которые соотносятся с кражей сотрудником. Они включают кражу вне места работы, употребление наркотиков и алкоголя и нападения. Более того, Джоунз и Террис (1983) отмечают, что шкала лжи позитивно коррелирует с опозданиями, более высокими показателями отсутствия на рабочем месте и неправильным обращением с деньгами компании. Эти исследования предлагают расширенную модель поведения, которое перетекает в ежедневные действия преступника и является постоянной, стабильной чертой, влияющей на все аспекты и проявляющейся во всех элементах образа жизни индивида. Это, очевидно, не является особенностью преступности на рабочем месте. Баркер (2000), например, отмечает, что грабители оставляют след географической, физической и темпоральной информации о себе на местах преступлений, и что эти аспекты обусловлены их обычными, непреступными моделями поведения.

Как отмечает Робертсон (2000), среда, внутри которой оперирует преступник, может коренным образом влиять на поведение. Например, временная или случайная работа дают основу для низкого морального настроя, недостатка идентификации с компанией и недостатка беспокойства о ее имуществе. Собственные исследования Робертсона выявили три тематические интерпретации поведения, которое имело место в компании, предоставляющей курьерские и дистрибьюторские услуги. Они широко ассоциируются с различными, поддающимися идентификации характеристиками личных обстоятельств индивида.

• «Преступная группа» была определена своей девиантной карьерой и ассоциировалась с кражей курьерского траффика, отправленного банками, и с контрабандой неповрежденных единиц товара с производственной зоны.

• «Шансовая группа» была определена таким поведением, как кража малых сумм наличных денег или недорогостоящих товаров.

• Группа «ответственности» ассоциировалась с таким поведением, как оставление товаров или забирание посылок домой и их сокрытие.

Робертсон установил возрастные рамки для групп: чуть за 20 — чуть за 30, старше 20 — старше 50 и до 25 лет. Далее, ни у кого из шансовой группы ранее не было судимостей, а группа ответственности была более связана с недостатком возможности, все они имели менее 4 лет опыта.

Опять же, как и в работе Фритцона (2000), Робертсон (2000) выделил тот факт, что хотя на более широком уровне существуют общие объяснения организационной кражи, они не полностью объясняют картину индивидуальных вариаций внутри одного и того же преступления. Исследования Фритцона и Робертсона показывают, что нет простого причинно-следственного механизма, который ведет к одному и тому же поведению. Вместо этого, различия в личных обстоятельствах, которые ведут к индивидуальным преступным событиям, развиваются на основе последовательности действий, которые повлияли на индивида способами, выходящими за рамки непосредственного преступного поведения. Они могут более тесно соотноситься с общими стилистическими характеристиками личной истории индивида.

Дод (2000) утверждает, что хотя мошенничество — это относительно игнорируемая область исследования, оно лежит в основе многих других областей криминальности и часто является более общей характеристикой жизни индивида. Таким образом, понимание этого преступления может указывать на основные особенности индивидуальных вариаций в более часто исследуемых преступлениях. Как и в случае с ограблением, различия между намеренной, изощренной и организованной формами преступления в сравнении с оппортунистическими, с виду случайными и плохо организованными действиями также отличают мошенническую деятельность.