Личность и патология деятельности - Блюма Вульфовна Зейгарник
Мы не раз убеждались, что наблюдения за больными, выполняющими самые простые задания, могут оказаться полезными для учета их отношения. Так, например, одни больные, выполняя задания, направленные на исследования комбинаторики (складывание кубиков Кооса, куба Линка), не обнаруживают эмоциональных реакций при ошибочных действиях. Они не реагируют на замечания экспериментатора, указывающего на ошибки. У других больных появление ошибочных решений вызывает раздражительность, нередко такой больной прерывает работу, не доводя ее до конца, разбрасывает кубики.
Подобное поведение мы наблюдали у психопатов и у больных, в состоянии которых отмечаются симптомы раздражительной слабости, астении, хотя в этих случаях двигательная реакция не столь сильно выражена. У детей в состоянии глубокой астении затруднения при выполнении задания вызывают нередко депрессивные реакции, слезы.
Наблюдения за поведением испытуемого во время эксперимента дают также возможность судить о критичности больного, о степени его самоконтроля. Нередко бывает и так, что больной в процессе экспериментальной работы впервые осознает свою умственную недостаточность и соответствующим образом реагирует на нее.
Следовательно, поведение и высказывания больного, его реакции на ситуацию эксперимента могут послужить материалом для анализа его личностных проявлений. В известном смысле любой экспериментальный прием содержит в себе характеристику «прожективности».
Другой методический путь исследования изменений личности – это путь опосредованного выявления изменений личности с помощью эксперимента, направленного на исследование познавательных процессов. Этот путь кажется вполне правомерным и оправданным, ибо познавательные процессы не существуют оторванно от установок личности, ее потребностей, эмоций. Касаясь мотивов и побуждений мышления, С.Л. Рубинштейн отмечает, что это «по существу вопрос об истоках, в которых берет свое начало тот или иной мыслительный процесс».
В наших предыдущих работах мы описали разные формы дезорганизации мышления, которые обусловлены не изменением интеллектуальных логических операций, а мотивационными нарушениями.
Мы не будем здесь вдаваться в психологический анализ этих форм дезорганизации мышления (это будет сделано в главе IV). Здесь хотелось бы лишь указать на правомерность подобного опосредованного пути изучения личности.
Процесс актуализации ассоциаций, представлений не является каким-то самодовлеющим процессом, не зависящим от строения и особенностей личности. Развивая сеченовскую идею о детерминации психического, С.Л. Рубинштейн говорит, что внешняя причина преломляется через «внутренние условия». Следовательно, есть все основания думать, что процесс оживления того или иного круга представлений, ассоциаций связан, как и всякий психический процесс, с «внутренними условиями», т. е. с установками, отношением, потребностями личности.
Об этом свидетельствуют исследования советских психологов, работающих в области педагогической психологии. Так, работами Л.И. Божович и Л.С. Славиной показано, что неуспеваемость многих детей в школе была обусловлена не нарушением их познавательных процессов, а измененным отношением детей, их измененной позицией в коллективе.
Резюмируя, можно сказать, что анализ «стратегии» любого познавательного процесса будет неполным, если не будет учтена личностная направленность субъекта. Ибо, говоря словами Л.С. Выготского: «Как только мы оторвали мышление от жизни и потребностей, мы закрыли сами себе всякие пути к выявлению и объяснению свойства и главнейшего назначения мышления – определять образ жизни и поведения, изменять наши действия» [8]. Поэтому правомерно ожидать, что выполнение любого экспериментального задания, направленного, казалось бы, на исследование познавательной деятельности, может принципиально давать материал для суждений о личностных установках больного.
Больше того, само моделирование познавательной деятельности человека должно включать в себя моделирование его личностных компонентов.
Путь опосредованного изучения личности не ограничен. Принципиально любая экспериментальная методика может оказаться пригодной для этого, так как построение любой модели человеческой деятельности (а приемы экспериментально-психологического исследования являются таковыми) включает в себя и отношение человека. Исследованиями Э.А. Евлаховой показано, что даже столь простое задание, как описание несложного сюжета картины, зависит от уровня эмоциональной сферы испытуемого. Было обнаружено, что у детей с поражением лобных долей мозга имел место недоучет эмоционального выражения персонажей, в результате чего содержание картины оставалось нераспознанным.
Казалось правомерным, что нарушение эмоционального отношения с особой четкостью должно выступить при описании таких картинок, осмысление которых опирается преимущественно на физиогномию изображенных персонажей. Для этой цели были применены картины с неопределенным сюжетом типа ТАТ.
В дипломной работе Н.К. Киященко, проведенной в нашей лаборатории, испытуемым говорилось, что речь идет об исследовании восприятия (а не воображения): испытуемому не задавались вопросы, а предлагалась «глухая» инструкция: «Я вам покажу картинки, посмотрите на них и расскажите, что здесь нарисовано». Только после выполнения задания ставился вопрос, «что дало испытуемому основание для того или иного описания».
Данные исследования Н.К. Киященко показали, что здоровые испытуемые подходили к заданию с общей направленностью на выяснение содержания картинки. Эти поиски – определения сюжета картины проводились с опорой на позу и мимику изображенных персонажей. Как правило, при выполнении этого задания здоровые испытуемые выявляли свое отношение к изображенным событиям и лицам.
Совершенно иные результаты получены Н.К. Киященко при исследовании с помощью этой методики больных шизофренией (простая форма). Автор отмечает, что в отличие от здоровых людей у больных этой группы отсутствует направленность на поиски правильной интерпретации. В ответах больных содержится лишь формальная констатация элементов картины: «двое людей», «сидит человек в кресле», «разговор двух людей», либо обобщенная характеристика: «отдых», «минута молчания». Больные не выражают, как правило, своего отношения к изображенной ситуации.
Данные исследования больных эпилепсией обнаружили иные показатели: склонность к детализации, к чрезмерному «морализированию», к гипертрофированным оценочным суждениям – «отец обязан поучать сына».
Таким образом, эта методика показывает, что восприятие картины, особенно с неопределенным сюжетом, способно выявить адекватное или неадекватное личностное отношение субъекта, его эмоциональные реакции.
Опосредованные приемы исследования личности широко используются за рубежом с помощью «прожективных методик». Наиболее распространенные из них – это чернильные пятна Роршаха, Тематический Апперцептивный Тест (ТАТ), предложенный Морреем и Морганом.
Как известно, ТАТ состоит из отдельных картин, на которых изображены ситуации с неопределенным сюжетом. В отношении каждой из предъявляемых картин испытуемый должен в свободном рассказе:
1) описать то, что, по его мнению, происходит на картине («объяснить момент»);
2) рассказать, что, по его мнению, способствовало возникновению ситуации («что ее породило»);
3) предсказать, что произойдет в дальнейшем;
4) рассказать о чувствах и переживаниях изображенных лиц;
5) представить их мысли.
Существуют различные способы интерпретаций ответов испытуемых: все они предполагают, что неопределенность предъявленного материала, возможность свободного ассоциирования может выявить особенности испытуемого. Метод ТАТ кажется нам безусловно заслуживающим внимания. Неопределенность сюжета дает богатую возможность опосредованного исследования личностных особенностей испытуемого. Однако исходные теоретические положения, на основании
