Дети разведенных родителей: Между травмой и надеждой - Гельмут Фигдор
Основываясь на моем опыте работы с детьми из разведенных семей, который я пытаюсь донести до читателя в этой книге, предлагаю провести границу между неспецифическими и специфическими долгосрочными последствиями развода. Как было отмечено ранее, сложные условия развития ребенка до, во время и после развода увеличивают вероятность включения патологических защитных процессов. Их результатом являются острые психологические расстройства (определенные симптомы и черты характера) и повышенная склонность к неврозам[140]. Это я и называю неспецифическими долгосрочными последствиями, поскольку развод – важный этиологический фактор конфликтов, с которыми ребенок имеет дело в течение всей жизни. Конкретные картины болезни могут охватывать весь спектр невротических проявлений. Серьезные нарушения часто встречаются у взрослых, которые когда-то в детстве пережили развод родителей. Эти нарушения вытекают из подсознательных конфликтов, с которыми связаны переживания и чувства детей из разведенных семей. Предлагаю называть их специфическими последствиями развода, хотя в некоторых случаях эти проблемы могут затронуть и людей, выросших в полных семьях.
Неспецифические невротические наклонности могут возникать на всех этапах психического развития. Чем раньше возникают психологические конфликты или травмирующие переживания и чем выше вероятность того, что психическое равновесие в какой-то момент нарушится, тем серьезнее будет нанесенный жизни ущерб. Слово «раньше» здесь понимается не в биографически-хронологическом смысле. Ранние нарушения могут проявиться из-за регрессивных и деструктивных процессов, то есть в определенный момент осуществляется переход из прошлого в будущее. Или наоборот, уже имевшиеся патологические «модели» могут вновь всплыть в сложной ситуации, если ребенку в нужный момент не оказать необходимую помощь (ср. со с. 191 и далее).
тоже способна создать условия для психических заболеваний – так называемых пограничных расстройств или нарушений развития личности. Поскольку темой этой книги является развитие среднестатистического ребенка разведенных родителей, я не буду касаться тяжелых патологий и ограничусь более частыми невротическими нарушениями.
Первое предположение о том, какие долгосрочные последствия будут у конкретного ребенка, можно сделать примерно через полтора года после «психологического развода». С некоторой долей вероятности можно рассчитывать на то, что дети к этому времени восстановят первое равновесие – состояние, относительно свободное от страхов. Прогноз основан, во-первых, на том, являются ли страхи, которые возникли или «активизировались» из-за развода, разрешенными или отраженными. И, во-вторых, на масштабе этих страхов. Картина может быть очень разной: встречаются дети, которые перенесли расставание родителей почти без изменений, и те, кому в будущем грозят тяжелые нарушения психического развития. И, повторюсь, это совершенно не зависит от того, когда заметные для окружающих нарушения себя проявляют. Конечно, прогноз, который тут можно сделать, не окончательный. У ребенка есть время на «третий акт» – жизнь в ситуации изменившихся объектных отношений. В течение этого времени прогностический статус может стабилизироваться или измениться. Теперь вернемся к детям, которые после развода получили необходимую «первую помощь», и к тем, кто этой помощи не получил. Детям из второй группы даже при хороших внешних условиях будет сложнее. Шансы на то, что в рамках возникающих конфликтов будут задействоваться патологические защитные механизмы, вырастут: больше разочарований; меньше возможностей для преодоления агрессии; нарциссические проблемы в связи со сложностью сексуальной идентификации; обострение соперничества между братьями и сестрами; чувство вины по отношению к опекающему родителю; большое напряжение, которое испытывает одинокий родитель (обусловленное отсутствием партнерской «супервизии», личной уязвимостью, перестройкой отношений с ребенком); отсутствие возможности переключаться с одного объекта на другой (раздел 10.3). Если у родителей получается действовать сообща и делить между собой ответственность за воспитание, а матери удается построить новые отношения, обеспечить присутствие в жизни ребенка новых мужских фигур, с которыми возможно доверительное общение, тем лучше.
С другой стороны, если мы ведем речь о детях, которые сильно пострадали в результате развода, сохранение / создание благоприятных условий может улучшить прогноз: если семейная ситуация после развода обеспечивает таким детям большую безопасность, они могут себе позволить чуть ослабить защиту (особенно если еще не достигли половой зрелости). Им снова станут доступны стремления и переживания, значимые для психического развития [141].
Разумеется, в неблагоприятных условиях прогнозы будут намного хуже. Например, девятилетний Бруно почти два года назад пережил развод родителей. Пережил он его довольно трудно, но тем не менее мы отнесли мальчика к группе детей, испытавших в результате развода умеренный стресс. Разрыва отношений с отцом не было; родители старались оставить взаимную неприязнь в стороне от мальчика, мать пыталась справиться с регрессом и сопутствующими проблемами, которые возникли у сына, и в основном ей это удалось. Психологическое развитие Бруно на момент развода родителей было нормальным. Поэтому можно было надеяться, что дальше все пойдет хорошо. Однако получилось иначе.
Перед тем как мы познакомились с Бруно, его отец съехался с новой подругой, и та заботилась о мальчике. Как выяснилось позднее, в ходе работы с матерью, появление новой женщины в жизни бывшего мужа заставило ее вновь переживать разочарование и боль. Более того, у нее появился панический страх, что мальчик найдет «полную семью» отца привлекательнее жизни с ней одной. Мать не скрывала от ребенка обиду и гнев на бывшего супруга, хотя общению отца с сыном не препятствовала. Словесные перепалки, конфликты между родителями участились. У Бруно начались истерики, он отказывался учиться. Мать истолковала это по-своему: решила, что новое семейное положение отца плохо для ребенка. Она делала все возможное, чтобы сократить контакты бывшего мужа и Бруно, и – не всегда сознательно – настраивала ребенка против отца. Отец же старался привлечь мальчика на свою сторону. Бруно боролся с матерью за отношения с отцом, и это заставляло его чувствовать себя очень виноватым. Мать не могла простить ребенку его «измену». Возникновение дополнительных конфликтов лояльности и агрессивное отношение к матери, как мы видим, свело на нет шансы ребенка на относительно успешное развитие после развода.
Неблагоприятные условия развития включают в себя не только открытые конфликты между разведенными родителями или прекращение контакта с одним из них. Многие особенности треугольника взаимоотношений «мать – отец – ребенок», с которыми мы сталкивались в главах 9 и 10, способны уменьшить шансы на нормальное развитие ребенка.
Например, Антон (ср. с. 159) чувствовал себя неплохо, когда мы встретились. Его родители тоже были вполне довольны сложившейся ситуацией. Но мальчик сильно отождествлял себя с матерью, жил в очень тесной связи с ней, а отца потерял, хотя и регулярно виделся с ним. И это создало проблемы.
Теперь перейдем к
