Дионис. Миф и культ - Вальтер Ф. Отто
Одержимые божеством женщины из Аргоса, согласно преданию, также отдались безумию и бросили свои дома. Ноннос также упоминает о женщине, которая сбежала от домашней работы и с развивающимися волосами устремилась прочь от Афин — к неистовым дионисийским танцам и пениям.
Рис. 9. Танцующие менады. Скифос. (ок. 490—480 до н.э.) Из коллекции Музея Метрополитен.
Но в своем безумии смертные женщины наследовали божественных спутниц Диониса — нимф, которые взрастили и воспитали бога, а позже преданно последовали за ним, когда он возмужал. Как бы мы не называли этих божественных спутниц, именно они были настоящими менадами. И именно о них, а не о земных женщинах, идет речь в греческом искусстве. Хотя, бесспорно, и земные женщины наследовали их с тем же неистовством, с которым менады отдавались своему безумию.
Об этом повествует и Плутарх, к чему апеллирует Роде, когда не соглашается с чрезмерным скептицизмом Раппа. Все же, если земные женщины копировали поведение божественных спутниц Диониса, то сам бог, в свою очередь, отражался в поведении менад. Нам известно, например, о неких вакханках, которые, наследуя Диониса, носили на своих головах рога. Ведь Дионис известен как дикий и буйный дух. Элидские женщины призывали его в образе бешенного быка. Родосцам он был известен как Θυωνιδας, а своей матери — как Θυωνη. В подобных изображениях божества становится очевидным сходство Диониса и его безумных спутниц.
В прологе «Гисипила» Евприпида Дионис изображен скачущим среди хвойных лесов с тирсом и оленьей шкурой. Хор в «Вакханках» поет о том, как он мечется из стороны в сторону с горящим факелом, как развиваются на ветру его волосы, как он танцует, пробуждая и будоража все вокруг своими неистовыми криками.
Кровожадность менад — это кровожадность самого бога. В уже упомянутой трагедии упоминается о том, как Дионис, облеченный в священную оленью шкуру, преследует и убивает животных, жадно припадая к крови разорванных им козлов. Оппиан пишет, что еще ребенком Дионис любил раздирать козлят, а затем вновь их оживлять. На древних вазах мы находим изображение танцующего Диониса, который «менадически» разрывает на части молодого оленя и сжимает в пальцах окровавленные куски его плоти. О нем говорят как о безумном боге. Характерное для его спутниц «менадическое» безумие — воистину, безумие самого бога. Во многих древних текстах (например, в «Илиаде» и работах Клемента Александрийского) он изображен неистово пожирающим свежую плоть. Он тот, кому поклоняются во время оргий менады. Тот, кто танцует безумные танцы с нимфами. Этим безумием Диониса наделила, предположительно, Гера. Эту особенность божества нельзя оставить в стороне, как это пытались сделать ученые в прошлом. Они оставили без внимания самое главное — то, на чем должны строиться любые последующие исследования.
Дионис безумен. Он — причина безумия менад. Не стоит искать причин этого явления, но необходимо понять, что в действительности означает это «божественное безумие».
«В конечных и преходящих вещах таится изначально им присущий зародыш гибели; время их рождения — время их смерти»
(Гегель. «Логика»).
«Дионис: чувственность и жестокость. Преходящее становление можно истолковать как наслаждение силой эротической и разрушительной, как беспрерывную жажду творения»
(Ницше. «Воля к власти»).
Безумный бог! Бог, в самой природе которого кроется безумие! Что переживали, что ощущали те, кто столкнулся с ужасом его присутствия?
Облик каждого истинного бога есть обликом целого мира. Существование безумного божества возможно лишь в том случае, если существует также и мир безумия, который воплощается в нем. Но где этот мир? Сможем ли мы отыскать его и сейчас? Сможем ли восторгаться им? Помочь нам с этим может лишь сам бог.
Мы знаем его как духа противоречий и парадоксов. Он проявляет себя в непосредственной близости, но остается бесконечно далек. Он — блаженство и ужас, жизненная сила и смертельная жестокость. Элемент блаженства, присущий божеству, как и все творческие, возвышенные качества Диониса, также кроет в себе сокрушительность его безумия и дикости. Лишь шаг в сторону — и мы встретимся лицом к лицу с всепоглощающей темнотой и пожирающей бездной. Ведь все эти высокие качества в действительности отражают двойственную природу бога.
Здесь — великая тайна самозарождения и творения жизни. И любовь, стоящая за этим таинством, и разум, озаренный творческим порывом, также были тронуты безумием. Платон говорит о безумии философа, которую называет «вакхической манией». Шеллинг в своей работе «Die Weltalter» пишет: «Со времен Аристотеля ни один философ не сказал ничего значительного без легкой интонации безумия, вернее, без постоянного внимания к безумию».
Кто хочет зародить жизнь, должен заглянуть в черные глубины, где таятся неукротимые силы жизни. Первичная тайна бытия есть само безумие. Она — в двойственности и единстве противоположного. Нам не стоит вновь обращаться к философам, хотя Шеллинг говорил об этом не раз. Но на протяжении истории человечества это отражалось в культовых практиках абсолютно всех народов мира.
Человеческий опыт твердит: где есть признаки жизни, там кроется и смерть. Чем более полно расцветает жизнь, тем сильнее ощущается в ней дыхание смерти, вплоть до высшего момента творения нового, во время которого жизнь и смерть сливаются воедино в безумном экстазе. Восхищение и ужас перед жизнью переживаются столь интенсивно потому, что отравлены смертью. Как только зарождается жизнь — тот час рушится стена, разделяющая её со смертью. Старые и немощные принимают смерть со спокойствием или тревогой — они думают о ней тогда, когда чувствуют, как иссякает жизнь. Но для молодых предчувствие смерти взрастает в самом расцвете собственной жизни в юности растет предчувствие смерти в сложном расцвете собственной жизни, и это опьяняющее предчувствие изливается в бесконечном экстазе. Шатаясь и дрожа, бесплодная жизнь встречает свой конец. Но любовь и смерть слиты в дикой страсти изначально.
Осознание этой вечной и неразрывной связи было причиной того, что с незапамятных времен люди знали о присутствии умерших и потусторонних сил во время главных жизненных моментов, в особенности таких, как рождение и половое созревание. Современные исследования, которые редко решаются проникать в
