Ленинизм и теоретические проблемы языкознания - Федот Петрович Филин

2) Значение языковой формы может неоднократно меняться и переосмысляться при сохранении самой формы.

3) Общее количество морфологических и синтаксических типов, а также способов грамматического выражения в языках мира ограничено. На протяжении истории языков может наблюдаться неоднократное чередование и повторение одинаковых типов. Поэтому очень трудно определить, является ли данный морфологический или синтаксический тип языка первичным или вторичным.

4) Система одного языка может подвергаться влиянию другого языка в различных условиях контактирования языков, например, эргативная конструкция в некоторых кавказских языках могла возникнуть под влиянием языков-субстратов, под влиянием индоевропейских языков в некоторых финно-угорских появились новые особенности и т.д. Все это также во многих случаях затрудняет выявление первичных особенностей.

5) Изменение языкового строя не всегда связано с требованиями развивающегося мышления. Нередко оно связано с чисто психологическими особенностями, например, тенденцией выражать одинаковые значения одной формой или, наоборот, разные значения различными формами, тенденцией к устранению слишком длинных слов или суффиксов, устранению плеоназма и т.д. Поэтому не каждое языковое изменение непосредственно связано с изменением мышления.

6) Изменение строя языка может быть результатом появления каких-то новых ассоциаций, которые сплошь и рядом имеют случайный характер.

7) Выбор средств языкового выражения в различных языках мира также часто случаен. Это обстоятельство необычайно затрудняет установление достаточно четких языковых стадиальных признаков.

8) Не все то, что имеется в человеческом сознании, может непосредственно выражаться в языке. Поэтому отсутствие какого-либо слова или формы в языке вовсе не обозначает отсутствия соответствующего понятия в сознании людей.

9) При исследовании проблемы отражения развития мышления в грамматическом строе языка следует учитывать также то важное обстоятельство, что процесс речевого общения обслуживается довольно узким и ограниченным кругом грамматических категорий, в той или иной мере повторяющихся в различных языках мира. Обычно в этот круг входят такие категории, как число, лицо, падеж, вид, время, залог, модальность и т.п.

С технической точки зрения процесс речевого общения представляет выражение довольно элементарных отношений, как, например, выражение числа предметов, элементарных пространственных и субъектно-объектных отношений, соотнесение действия с его субъектом, отнесение глагольного действия к определенной временной плоскости или временному плану, указание на качественные особенности действия и т.д. Эти отношения и выражающие их грамматические категории являются довольно простыми по своему содержанию, которое на протяжении тысячелетий меняется очень медленно. Они возникли в сознании человечества очень давно и подчас довольно трудно и даже невозможно определить те качественные сдвиги в их значении в современных языках.

10) Многие особенности грамматического строя архаических языков являются совершенно недоступными для изучения по причине их полного исчезновения. Реконструируемые нами праязыки или языки основы современных групп родственных языков являются языками относительно неглубокого залегания. Их предполагаемый возраст в среднем не превышает восьми, десяти тысяч лет.

Следует отметить, что ни в одной из существующих работ, посвященных проблеме стадиальности развития языков, эти обстоятельства не преодолены, что естественно лишает их доказательной силы.

При учете этих обстоятельств особое значение приобретает проблема выбора правильного метода для исследования отражения развивающегося мышления в структуре языка.

Прежде всего необходимо отказаться от попыток выявления четко разграниченных стадий в развитии мышления и языка. Такая попытка сама по себе насквозь утопична, так как никаких четких границ между стадиями развития мышления и языка установить никогда не удается. О мышлении первобытного человека можно говорить только в самых общих чертах как о некоем типическом состоянии. Оно было, конечно, менее развито, в известной степени примитивно, менее абстрактно. Но во все эпохи своего развития человеческое мышление было всегда логично. Никаких дологических и мифологических стадий никогда не было. Поэтому совершенно беспочвенным является рассуждение о том, будто бы первоначально субъект действия не осознавал самого себя, ассоциировал себя с тотемом или даже с определенным человеческим коллективом в целом. Кроме того, развитие человеческого мышления имеет свою специфику. Более архаический тип мышления, например, мышление практическое или производственное, по мере своего развития не исчезает, а дополняется различными новыми, более сложными типами мышления. Смена различных языковых типов и языковых структур также представляет собой довольно сложное явление. Архаические особенности языковой структуры, конечно, со временем утрачиваются, но многое здесь и циклически повторяется.

В связи с этими предварительными замечаниями нам хотелось бы рассмотреть в данной статье два вопроса:

1) критерии определения в языке архаических языковых явлений и

2) типичные черты мышления древнего человека.

Разумеется, речь будет идти только о структуре языка, так как рассмотрение этих вопросов применительно к лексике языка представляет совершенно особую задачу исследования.

3

Критерии определения архаичности языковых явлений.

Наиболее надежным признаком архаичности языкового явления может служить отсутствие его повторяемости в истории развития языков. Поясним это общее положение на некоторых конкретных примерах.

В пермских языках, как и во многих других уральских языках, существуют так называемые притяжательные суффиксы, ср. коми-перм. вон ‘брат’, но вон-ыт ‘твой брат’ вон-ыс ‘его брат’ и т.д.

При этом обнаруживается, что исторически притяжательные суффиксы восходят к указательным местоимениям. Притяжательный суффикс 2-го лица единственного числа -ыт содержит тот же самый элемент т, что и указательное местоимение э-та, означающее ‘этот’, т.е. находящийся на некотором отдалении от говорящего. Элемент с, содержащийся в составе притяжательного суффикса -ыс, одновременно содержится и в указательном местоимении сiя ‘тот’, т.е. находящийся на известном расстоянии от говорящего. Отсюда можно сделать вывод, что так называемые отношения принадлежности, выражаемые в современных языках притяжательными местоимениями или притяжательными суффиксами, в своем генезисе являются продуктом переосмысления первоначальных пространственных отношений. «Мое» развилось из понятия «то, что находится в моей непосредственной досягаемости», «твое» – «то, что пространственно более от меня удалено» и «его» – «то, что от меня дальше всего». Как бы ни развивались человеческое мышление и языки, их развитие никогда не дойдет до такого этапа, когда притяжательные отношения будут вновь представляться как отношения пространственные. Для развития человеческого мышления это уже пройденный этап. Поэтому языковые следы этого пройденного этапа должны рассматриваться как архаизмы.

Изучение истории грамматического строя уральских языков показывает, что в протоуральском языке существовало довольно большое количество суффиксов, выражающих различные оттенки многократного и мгновенного действия. Выясняется, что по мере развития уральских языков общее количество суффиксов многократного и мгновенного действия не увеличивается. Это явление скорее деградирует, чем прогрессирует в своем развитии. Прежние значения этих суффиксов во многих случаях уже утратились, различные по своей форме суффиксы приобретают одинаковое значение. Генетически эти суффиксы восходят к суффиксам собирательной множественности предметов, количество которых также сильно сократилось, поскольку некоторые суффиксы собирательной множественности в настоящее время превратились в ряде языков в показатели абстрактной множественности. В мышлении современного человека уже нет достаточной