Ленинизм и теоретические проблемы языкознания - Федот Петрович Филин

В языкознании идеи неопозитивизма по вопросам моделирования получили наиболее яркое отражение в исследованиях некоторых американских лингвистов, специально разрабатывавших данные проблемы. Моделирование языка сводится в этих работах к созданию моделей описания, отвечающих тем или иным поставленным задачам. Лингвистическая модель определяется в этой связи как способ составления грамматик, как схема презентации материала[269] или как специфическая неинтерпретированная система знаков, которая, после того как она подверглась интерпретации или когда ее параметрам приписаны определенные значения, становится структурой объекта[270]. Задача моделирования – не познание тех или иных сторон объекта, а разработка удобных схем описания, степень же адекватности модели, ее качество определяются возможностью подведения под нее нового материала, внутренней строгостью, непротиворечивостью, а не большим или меньшим приближением к структуре описываемого объекта. Характерно, что Ф. Хаусхолдер считал, что европейских языковедов отличает от большинства дескриптивистов стремление к раскрытию «окончательных» истин, иными словами – к раскрытию подлинной природы изучаемых объектов[271].

В философской литературе неоднократно обращалось внимание на многозначность самого термина модель. Термин этот обозначал образец, объект, реальность, описание, теорию, схему, абстракцию[272].

В языковедческих трудах, так же как и в трудах по некоторым другим областям знания, могут быть выделены два основных круга значений термина модель:

1) модель – единица описания некоего объекта, средство научного познания или описания и

2) модель – нечто, присущее самому объекту описания[273].

В лингвистических исследованиях модель нередко используется для обозначения типовой структуры, образца (ср. часто встречающиеся формулировки о продуктивности той или иной «словообразовательной модели» в конкретном языке; очевидно, в этом случае термин модель используется в значении «типовая структура». К этому значению примыкает и употребление термина pattern в работах Э. Сепира и его учеников, тогда как у дескриптивистов model употребляется в значении «средства описания». Вряд ли отсутствие однозначности в употреблении термина модель способствует точности лингвистического анализа, поскольку смешение эпистемологических и онтологических категорий препятствует адекватному познанию любых объектов.

В данной статье термины модель, моделирование употребляются в первом значении, однако и в этом случае возможны коренные методологические расхождения, отмеченные выше, и поэтому необходимы известные уточнения. Под языковой моделью понимается мысленно созданная структура, воспроизводящая в схематизированной (упрощенной) и наглядной форме сущностные отношения и связи языковой системы, так как непосредственное наблюдение структуры такого сложного явления, как язык, невозможно. Поэтому процесс моделирования и в применении к данному объекту рассматривается как частное выражение абстракции и в тесной связи с анализом общих понятий, используемых в лингвистическом исследовании[274]. Однако модели языка, в отличие от понятий, как и модели других объектов, не используются для отображения одного свойства или признака, они служат средством отвлечения и выражения внутренней структуры бóльших или меньших фрагментов языковой системы, при этом наиболее существенным их отличием является воспроизведение в схематизированной форме сущностных характеристик объектa, т.е. способность служить аналогом, подобием объекта.

2

Описание типов мысленных моделей языка выходит за рамки данной статьи, однако принципиально существенным является вопрос о соотношении в лингвистике математических и нематематических моделей. Как показывает развитие языкознания за последнее десятилетие, моделирование в этой области знания почти безоговорочно связывалось с применением математических методов в лингвистическом анализе.

В специальной работе «Модели языка» И.И. Ревзин под моделированием языка понимает метод, при котором исследователь формулирует некоторые гипотезы о строении языка как абстрактной семиотической системы, а затем устанавливает, в каком отношении находятся следствия из этих гипотез и факты реальных языков, описываемые конкретными лингвистическими дисциплинами[275]. Хотя автор стремится (что было специально оговорено в предисловии) рассматривать теорию моделей языка как лингвистическую теорию, процедура исследования строится по образцу дедуктивных систем в логике и математике: некая система аксиоматических постулатов получает при помощи данного построения конкретную интерпретацию. Показательны приемы и критерии отбора исходных постулатов; по словам автора, из всего многообразия понятий, накопленных данной наукой, отбираются некоторые понятия, между ними фиксируются некоторые отношения, которые и принимаются в качестве постулатов. Все остальные утверждения выводятся строго дедуктивно, отбор же первичных понятий осуществляется на основе критерия удобства: отбираются некоторые понятия, которые удобно считать первичными[276]. Очевидно, объективная познавательная ценность результатов подобного моделирования для раскрытия сущностных характеристик исследуемых объектов может вызывать сомнения, тем более что содержание самих первичных понятий, выбранных автором, нуждается в уточнении и более глубокой характеристике, а критерий «удобно считать первичными» удовлетворяет только прагматическим, но не теоретико-лингвистическим требованиям. Не останавливаясь на критическом анализе предлагаемых моделей, отметим лишь, что возможен и иной подход к рассматриваемым проблемам, который и реализуется в данной статье. Определяющими здесь являются следующие соображения.

Тип логико-математических моделей и процедура моделирования, основанная на строгой дедукции, бесспорно не являются единственно возможными в теоретическом языкознании, не является этот способ моделирования и основным эвристическим приемом лингвистического анализа. В преобладающем внимании к данному типу моделей у определенной группы языковедов в СССР и за рубежом, быть может, сказалось влияние распространенного убеждения, что модель – это прежде всего количественная теория или математическая схема[277]. В.А. Штофф справедливо отмечает, что подобное убеждение особенно характерно для тех наук, в которых математические методы стали применяться относительно недавно[278]. Между тем, научное познание языка как особого общественного явления, познание его структуры, законов его существования и развития предполагает также построение иного типа моделей. Эти модели строятся в основном в направлении, идущем от наблюдения фактов к раскрытию сущности, т.е. к познанию системы существенных определяющих связей и отношений.

«Самая простая истина, – писал В.И. Ленин, – самым простым, индуктивным путем полученная, всегда неполна, ибо опыт всегда незакончен. Ergo: связь индукции с аналогией – с догадкой (научным провúдением), относительность всякого знания и абсолютное содержание в каждом шаге познания вперед»[279].

Модель, выступающая в функции аналога объекта, аналога бóльших или меньших фрагментов языка, строится на основе сочетания индукции и дедукции, поскольку исходным материалом являются данные, полученные путем анализа речевых произведений, и понятия, сложившиеся в лингвистической теории. В модельном же объяснении основой является само построение модели, воспроизводящей структуру изучаемого объекта, т.е. языка.

3

В лингвистике включение общих понятий в процедуру языкового анализа и построение мысленных моделей не являются достижением 30-х годов XX в.[280] Новым, однако, можно считать стремление к теоретическому осмыслению звеньев, участвующих в познании и описании лингвистических объектов, связанное с общим усилением внимания к методике и эпистемологии языкознания. Иными словами, имплицитно эти средства научного познания в большей или