Суд присяжных. Особенности процесса и секреты успешного выступления в прениях - Рубен Валерьевич Маркарьян

Имейте в виду, простые люди, не отягощенные университетскими дипломами, владеют образной речью в совершенстве, метафоры употребляют к месту и не всегда в вашу пользу. Когда я в одной из речей описывал чувства молодого человека к девушке, из-за любви решившегося на убийство, я мыслил, как присяжные будут представлять себе страдания Ромео и из-за светлого чувства моего подзащитного могут признать его виновным в убийстве в состоянии аффекта или совсем оправдать. А в совещательной комнате один из присяжных, простой водитель, одной фразой убил все мои старания: «Да парень, похоже, в дырку врос… Вот крыша и поехала». Ну и какой тут Ромео после этого?

Удачное сравнение в речи делает чаще больше всех доказательств. В речи по делу крестьян села Люторич легенда российской адвокатуры Федор Плевако говорил по поводу отсутствия предварительного сговора на преступление у нескольких десятков мужиков: «Вы не допускаете такой необыкновенной солидарности, такого удивительного единодушия без предварительного сговора? Войдите в детскую, где нянька в обычное время забыла накормить детей: вы услышите одновременные крики и плач из нескольких люлек. Был ли здесь предварительный сговор? Войдите в зверинец за несколько минут до кормления зверей: вы увидите движение в каждой клетке, вы с разных концов услышите дикий рев. Кто вызвал это соглашение? Голод создал его, и голод вызвал и единовременное неповиновение полиции со стороны люторических крестьян…»

В одном из телевизионных судов, опровергая доводы прокурора, который только что выступал передо мной, я сказал: «Было бы хорошо, если бы прокурор сейчас нарисовал перед вами картину преступления, а не просто легкими штрихами сделал набросок».

Полагаю, присяжные в состоянии были представить себе буквально за секунду, как трудно рисовать картину. Холст, масло, краски, бессонные ночи художника. А с другой стороны – набросок, то есть карандаш и лист бумаги, который неминуемо полетит в корзину, а не поедет на выставку. Все это не надо объяснять присяжным, расписывая, как тяжело рисовать картину. По простой метафоре присяжные сами должны все представить, ведь метафора – это сокращенное сравнение, сходство лишь подразумевается, поэтому метафора делает речь естественной, а не искусственной.

3.3. Антитеза

Одним из приемов битвы за внимание присяжных является антитеза – стилистическая фигура контраста в вашей речи, которая заключается в резком противопоставлении понятий, положений, образов, состояний, связанных между собой общей конструкцией или внутренним смыслом.

Самая, на мой взгляд, яркая и всем известная антитеза – «кто был никем, тот станет всем», строчка из «Интернационала». Этот пример я привел еще и потому, что такой прием речи, самый простой, доступен любому, даже начинающему оратору. Как сказал П. Сергеич: «Чтобы находить новые мысли, надо иметь творческий ум; для удачных образов нужна счастливая фантазия; но живые антитезы легко доступны каждому, рассыпаны повсюду; день и ночь, сытые и голодные, расчет и страсть, статьи закона и нравственные заповеди, вчерашний учитель нравов – сегодняшний арестант, торжественное спокойствие суда – суетливая жизнь за его стенами и т. д., без конца; нет дела, в котором бы не пестрели вечные противоречия жизни».

До П. Сергеича о простоте этого ораторского приема говорил Цицерон в «Риторике»: «Когда все спокойно, ты шумишь; когда все волнуются, ты спокоен; в делах безразличных – горячишься; в страстных вопросах – холоден; когда надо молчать, ты кричишь; когда следует говорить, молчишь; если ты здесь – хочешь уйти; если тебя нет – мечтаешь возвратиться; среди мира требуешь войны; в походе вздыхаешь о мире; в народных собраниях толкуешь о храбрости, в битве дрожишь от страха при звуке трубы».

3.4. Concessio (уступка)

Это одна из самых изящных и любимых мною риторических фигур. Один из великих адвокатов нашего времени, Генрих Падва, тоже, я знаю, очень любит этот прием, говоря: «Допустим, обвинение право. Допустим…»

Смысл rancessio в том, что оратор соглашается с положением противника и, став на точку зрения последнего, бьет его собственным оружием; для видимости приняв доказательства противника, тут выявляет их другое, более достоверное значение; или, напротив, склонившись перед его притязаниями на правоту, немедленно изобличает их несостоятельность.

В одном из дел проекта «Суд присяжных» молодую девушку обвиняли в покушении на убийство двух лиц и убийстве одного.

Трое парней на даче, оставшись с девушкой в одном помещении (там отдыхали большой компанией, но подруги ее куда-то отлучились), решили позабавиться и, заперев двери, стали приставать. Девушка оказалась чемпионкой по тайскому боксу и убила голыми руками одного и покалечила двоих. Дело мне показалось несложным, все-таки девушка – и трое парней, хотя, надо сказать, присяжные не были единодушны при вынесении вердикта. К моему удивлению, ее осуждали прежде всего присяжные-женщины, мол, что пришла, сама виновата, знала, куда ехала и зачем и т. п. Ее удалось оправдать, но все-таки за счет присяжных мужчин, а прием, который я использовал в речи, как раз и был concessio.

Я говорил о том, что, наверное, обвинение право: не нужно ей было вообще приезжать на дачу, понимая, что там ее могут изнасиловать. Наверное, не стоило оставаться одной с тремя парнями. Видимо, когда они пытались к ней приставать, не стоило использовать свои навыки в тайском боксе. Вообще лучше было бы расслабиться и попытаться получить удовольствие, и парни остались бы целыми и здоровыми, да и сама она, собственно, что бы потеряла? Честь, что ли, подумаешь, большая потеря… Они, вон, жизнь и здоровье потеряли, а это куда дороже девичьей чести, если верить прокурору.

Такое отступление при использовании этого приема делается для того, чтобы потом начать ломать позицию обвинения с утроенной силой. Что я и сделал, далее в речи рассказав о том, что значит женская честь и неприкосновенность, как низко надо было пасть парням, чтобы пытаться отнять у нее то, что ей принадлежит по праву, и как ей повезло, что, помимо традиционного женского оружия – слабости, у нее оказалось с собой другое – сила рук и навыки борьбы. Почему она должна была воспользоваться только одним оружием – слабостью, задал я риторический вопрос? Почему она не имела права использовать другое? Потому что только мужчины имеют право на силу?

Как сказал П. Сергеич, concessio расчищает путь для мысли, неприятной слушателям.

3.5. Sermocinatio (цитирование)

Цитирование чужой речи, которую вы, может быть, и не слышали, – это прием, допустимый только в прениях, пожалуй. Трудно задавать вопрос цитатой, рискуете снятием вопроса. А