Планета муравьёв - Уилсон Эдвард Осборн

И наконец, после того, как опасность миновала, солдаты уходят, а их место занимают рабочие, которые принимаются заделывать пролом и восстанавливать гнездо. Словом, семья реагирует на чрезвычайную ситуацию, будь то вторжение панголина или энтомолога, в высшей степени слаженно и четко.

Все это вы можете проверить сами. Возьмите лопату, найдите небольшой термитник и начните его раскапывать. Сначала вы увидите грибные камеры и множество рабочих белесого, почти белого цвета, которые мгновенно начнут исчезать в темных коридорах, ведущих вглубь гнезда. Не дожидаясь появления солдат, уйдите и вернитесь через час или два. Большинство солдат к тому времени уже удалятся, и вы увидите рой рабочих, которые суетливо заделывают пролом влажными гранулами из почвы, смешанной с экскрементами. Вернувшись на следующий день, вы обнаружите полностью восстановленный термитник.

Один из законов естественной истории гласит: если есть потенциально изобильная добыча, то со временем обязательно появится и специализирующийся на ней хищник. (Этот закон, кстати говоря, распространяется и на паразитов, которые, по сути, те же хищники, только съедают свою добычу не сразу, а постепенно.) В Национальном парке Горонгоза в Мозамбике я смог воочию понаблюдать за одним из таких специализированных хищников – муравьями Megaponera analis (их портрет изображен на фронтисписе). Эти необычайно крупные муравьи, закованные в тяжелую хитиновую броню и способные совершать стремительные марш-броски организованными группами, кажется, буквально созданы для того, чтобы нападать на гнезда термитов. Недаром местные жители прозвали их матабеле – в честь воинственного племени «длинных щитов» из западного Зимбабве.

У матабеле – можете мне поверить! – самый страшный укус из всех муравьиных видов, очевидно предназначенный раз и навсегда отбить у птиц и млекопитающих охоту рассматривать их в качестве корма. В парке Горонгоза я подобрал одного рабочего матабеле, чтобы рассмотреть его поближе, – и через пару секунд поклялся, что сделал это в первый и последний раз. Сначала муравей угрожающе щелкал жвалами, затем подтянул вперед брюшко и воткнул свое длинное жало в мой указательный палец. Интенсивность боли, которую я испытал, я бы оценил в два-три укуса шершня. Я выронил муравья на землю, и тот, целый и невредимый, дал деру. Впервые за всю мою многолетнюю энтомологическую карьеру я был побежден одним-единственным муравьем.

В болезненности укусов с матабеле может соперничать разве что гигантский муравей Paraponera clavata, обитатель дождевых тропических лесов Центральной и Южной Америки. Недаром в местах своего распространения он получил прозвище «дос семанас», которое переводится с испанского как «две недели» и означает, что именно столько времени заживают его укусы. Известно, что по крайней мере одно индейское племя в Южной Америке использовало Paraponera в обряде инициации для юношей. Рассказывают, что великий мирмеколог Уильям Мортон Уилер упал в обморок после укуса этого муравья на острове Барро-Колорадо в Панаме. К счастью, семьи этого вида малочисленны, а рабочие – медлительны и неагрессивны.

Набег матабеле на гнездо термитов – одно из самых драматических зрелищ в дикой природе Африки. Уже только ради того, чтобы увидеть их колонну на марш-броске, стоит полететь на другой конец света. А то, что происходит потом, на мой взгляд, и вовсе может считаться одним из самых удивительных явлений в тропической биологии. Цель налетчиков – не разграбить грибные плантации внутри термитников. Их цель – убить термитов и добыть их трупы.

Для матабеле война – это охота за обедом.

Все начинается с того, что разведчик матабеле находит в пределах досягаемости от своего гнезда термитник и тщательно его обследует. Скорее всего, он ищет любое отверстие, будь то вход или случайная трещина, через которую можно проникнуть внутрь. Обнаружив его, разведчик бежит почти по прямой траектории домой, прокладывая химическую тропу. Для этого он использует мощный следовой феромон, учуяв который армия матабеле немедленно выступает в поход: они бегут длинной колонной в несколько муравьев шириной, которая порой растягивается от гнезда до бреши в термитнике.

Муравьи на марш-броске похожи на импи – полк человеческих воинов из племени «длинных щитов». Никто не отвлекается, не отбегает в сторону, не возвращается периодически домой, как это характерно для большинства видов муравьев. Все действия матабеле подчинены одной цели. Такое единство – жизненная необходимость. Как только матабеле проникают внутрь термитника, их почти сразу же встречает не менее свирепая армия термитов-солдат. Но налетчиков не остановить: они вливаются в термитник волна за волной, подавляя защитников своей массой. Убив достаточно солдат и случайно попавшихся рабочих, матабеле собирают их трупы и возвращаются домой. Один муравей может нести в жвалах до десяти мертвых термитов.

Насколько мне известно, матабеле не оккупируют гнезда термитов после победы. Им нужна только добыча.

19

Войны и рабство

В 1854 г. в своем классическом произведении «Уолден, или Жизнь в лесу» (Walden, or Life in the Woods) Генри Дэвид Торо описал то, что он счел войной между двумя видами муравьев:

Однажды, направляясь к своему дровяному складу, вернее, куче выкорчеванных пней, я увидел ожесточенную драку двух больших муравьев; один был рыжий, другой – черный, огромный, длиной почти в полдюйма. Они накрепко сцепились и катались по щепе, не отпуская друг друга. Осмотревшись, я увидел, что щепки всюду усеяны сражающимися, что это не duellum, а bellum (дуэль – лат., война – лат.) – война двух муравьиных племен, рыжих против черных, и часто на одного черного приходилось по два рыжих[8].

Действительно ли это была война, как логично предположил Торо, или, может быть, что-то другое? Как показывает мой собственный многолетний опыт изучения североамериканских муравьев, такого рода битвы между двумя разными видами чаще всего являются не войнами как таковыми, а набегами с целью захвата рабов. В данном случае налетчиками, скорее всего, выступали рыжие муравьи-рабовладельцы Polyergus lucidus или какие-либо представители группы Formica subintegra, а жертвами – более слабые черные муравьи широко распространенного вида Formica subsericea.

Хотя семьи-жертвы всегда оказывают ожесточенное сопротивление рейдерам-рабовладельцам, рабство в муравьином мире в большинстве случаев отличается от рабства в мире людей. Оно больше похоже на поимку и приручение диких животных.

У специализированных рабовладельческих видов набеги на семьи других видов, схожих с ними во всех остальных отношениях, запрограммированы на уровне инстинктов. Им нужен только один трофей: куколки атакуемой семьи. Сломив яростное сопротивление защитников, рейдеры аккуратно переносят их куколки в свое гнездо, где заботливо ухаживают за ними на протяжении нескольких дней или недель, пока из них не вылупятся взрослые особи. Примечательно, что предположительно все виды муравьев, где бы они ни обитали, обладают свойством, которое позволяет превращать их в рабов: новорожденные взрослые особи приобретают запах той семьи, в которой они появились на свет. В результате рабочие-рабы воспринимают особей-рабовладельцев как своих сестер, а те, со своей стороны, также по-сестрински относятся к ним. Увеличение численности преданной рабочей силы, какими бы средствами это ни достигалось, дает семье важное преимущество в конкуренции с другими семьями того же вида.

Способ приобретения отдельными особями уникального запаха муравьиной семьи был открыт пионером в области поведенческой биологии Адель Филде в начале XX в. Используя это открытие, исследователи научились создавать смешанные семьи, члены которых радикально отличаются по размеру и анатомии, – например, объединяя в одном гнезде крупных муравьев с шипиками на теле и представителей мелких гладких видов.