Римские каникулы - Сим Симович
Корнелий кивнул, полностью удовлетворенный.
К концу вечера у Марка было семь новых "инвесторов" и примерно в три раза больше денег на исследования. А ведь он не показал им ничего, кроме мела в воде.
Поразительно, как легко люди обманывают сами себя, когда речь идет о возможной наживе.
Впрочем, Марка это тоже касалось. Разница лишь в том, что он не знал об обмане. А значит, работать будет с полной самоотдачей.
Что мне и нужно.
Ночь выдалась беспокойной. Лежа на кровати в гостевой комнате виллы, я ворочался с боку на бок, но сон не шел. В голове крутились мысли о сегодняшнем представлении Марка, о том, как легко он обманул патрициев, и о том, что мы с ним затеяли.
За века существования я привык к бессонным ночам — они случались всегда, когда приближалось что-то важное. Может быть, это было предчувствие, а может — просто усталость от бесконечного ожидания.
К полуночи я сдался и тихо покинул комнату. Вилла спала, только где-то далеко слышались шаги ночного стража. Я спустился в подземную лабораторию, зажег несколько масляных ламп и огляделся.
Работа руками всегда помогала успокоить разум. А здесь как раз было над чем поработать — лаборатория хоть и улучшалась, но многого еще не хватало.
Я принялся за дистилляционный аппарат. Тот, что стоял здесь, был примитивным — простая реторта с трубкой. Но у меня в голове была схема гораздо более совершенной конструкции, подсмотренная когда-то у арабских алхимиков.
Из кладовой достал медные трубки разного диаметра, глиняные сосуды, железные скобы. Принялся паять, подгонять, соединять. Руки работали сами собой — за века я освоил множество ремесел, и слесарное дело было одним из них.
Основа — большой медный перегонный куб с плотно прилегающей крышкой. От крышки отходит трубка, которая проходит через охлаждающую ванну и впадает в приемный сосуд. Но главная хитрость — в промежуточном сосуде, где пары конденсируются частично, а затем снова испаряются. Это позволяет получить гораздо более чистый продукт.
Работал я не торопясь, наслаждаясь процессом. Медь поддавалась молотку, принимая нужную форму. Соединения получались плотными и аккуратными. К рассвету конструкция была готова — настоящий самогонный аппарат, который не стыдно было бы показать любому мастеру.
Оставалось проверить его в деле.
В кладовой нашлось немного александрийского зерна высшего сорта — Корнелий не скупился на качественные продукты. Я замочил его в теплой воде, добавил мед для брожения и оставил на несколько часов в теплом месте.
Пока зерно бродило, я готовил топливо для печи — нужен был ровный, не слишком сильный огонь. Дрова выбрал сухие, без смолы, чтобы не было лишних запахов.
Когда забродившая масса была готова, я загрузил ее в перегонный куб и зажег огонь. Вскоре из трубки начала капать прозрачная жидкость. Первые порции я слил — они содержали слишком много примесей. А вот то, что пошло потом...
Я попробовал каплю на язык. Чистейший спирт, без посторонних привкусов и запахов. Крепость — градусов под семьдесят, не меньше. Настоящий первак, который можно было использовать и для алхимических опытов, и для... других целей.
К рассвету у меня было около литра готового продукта. Я разлил его по небольшим склянкам и тщательно закупорил. Часть оставил для лабораторных нужд — спирт отличный растворитель для многих веществ. А часть... ну, хороший алкоголь всегда пригодится.
Аппарат я разобрал и убрал — не стоило пока привлекать лишнее внимание к таким экспериментам. В Риме самогоноварение было делом деликатным.
Когда первые лучи солнца проникли в лабораторию через зарешеченное окошко, я почувствовал удовлетворение. Ночь была проведена с пользой — и новое оборудование создано, и разум успокоен.
Работа руками действительно лечила лучше любых лекарств.
Наверху уже просыпались слуги, готовя завтрак. Пора было возвращаться к роли учителя и наставника. Но сначала — попробовать свой первак еще раз. Исключительно в качестве проверки, конечно.
