Уральский следопыт, 1979-04 - Журнал «Уральский следопыт»
– Долго ты, Ротанов… Я уж думала, не дождусь. Все наши давно ушли, а я все жду, жду… Мне хотелось с тобой проститься.
– Как ты могла знать… – голос у него сел, он все никак не мог протолкнуть застрявший в горле предательский комок.
– Да уж знала… Я многое про тебя знаю. Я даже могу смотреть твои сны.
Он отбросил свой дурацкий пульсатор. Медленно, словно в полусне, шагнул к дивану, у которого, не так уж давно, она сторожила его сон… Обхватил голову руками, словно хотел удержать рвущуюся наружу боль. Боль разрасталась толчками, словно внутри кто-то упорно долбил ему череп.
Несколько секунд она молча смотрела на него. Потом подошла и села рядом, чуть в стороне, сохраняя небольшую дистанцию, будто понимая, что случайное прикосновение может быть ему неприятно.
– Вот ведь как все получилось, Ротанов… Если разобраться с помощью вашей человеческой логики во всей этой истории, то ее попросту не может быть. Потому что меня не существовало раньше…
Было заметно, как трудно ей говорить, она выдавливала из себя слова, точно роняла стальные круглые шарики.
– Тебе трудно понять. И еще трудней объяснить. Та девушка… Она ведь была не такой. До встречи с люссом она не была еще мною.
– Ты ее помнишь, ту девушку?
– Я ничего не могу забыть… Хотя иногда это так мучительно и не нужно… Когда-то я была ею, потом стала вот такой, и я- уже не она. Но самое главное… Для тебя главное,- вдруг уточнила она. – И такою я остаюсь недолго…
– Как это – недолго?
– Время кончается, Ротанов. Собственно, оно уже кончилось. Начнется новый цикл, в нем уже не будет меня… Такой, как ты видишь меня сейчас… Останется только память… Все, что было, все, что ты говорил мне, все, что я думала о тебе, останется, не пропадет. У нас ничего не пропадает, все идет в общую копилку, даже чьи-то чувства – они тоже принадлежат всем… Во время смены циклов все уходит в эту общую память, и из нее возрождаются потом другие личности. Так что я не увижу тебя больше, вот я и хотела дождаться, чтобы ты не искал меня и никого не винил… Потому что я знаю, ты думаешь обо мне иногда… Не нужно, Ротанов, это все бессмысленно. Я не знаю, как найти слова, какие нужны слова, чтобы тебя убедить, чтобы, когда я уйду, у тебя не осталось ни тоски, ни гнева, потому что никто не виноват в том, что так случилось, что мы встретились и полюбили друг друга… Хотя это и невозможно…
В последнюю их встречу она была посланницей врагов – с сухими беспощадными фразами, не оставляющими никакой надежды… И она же, оказывается, могла быть вот такой, какой была сегодня, – попросту влюбленной женщиной…
Вдруг он понял, что это не шутка, не ошибка, что она сейчас уйдет, навсегда уйдет из его жизни… И только поэтому, да еще потому, что она вытащила на свет из потаенных уголков его сознания мысли, в которых он боялся признаться даже самому себе, он понял, как ему нужна эта женщина. И понял, что если ко всей его горечи прибавится еще иная потеря, он просто не выдержит.
Пульсатор валялся в углу, Ротанов видел, как в полумраке зловеще поблескивает вороненый металл короткого ствола, и думал о том, что инженер, наверное, был близок к его теперешнему состоянию, когда неделю назад ушел в город, чтобы не вернуться. Инженер хоть верил, что может кому-то отомстить за смерть своих близких, она же позаботилась о том, чтобы у Ротанова не осталось даже этой горькой возможности… Потому что ведь это правда: та девушка, которая погибла от люссов, не была ею. И, следовательно, даже за ее гибель он не может мстить, наоборот, только благодаря этой гибели возникло холодное облако тумана, уплотненное, превращенное в эту женщину чьей-то злой волей… Вот опять: как все недоело, ведь не было никакой злой воли! Какой-то кошмар, и, наверное, единственный выход – уничтожить все это сразу, весь этот бредовый мир… Казалось так просто – сжать в руках тяжелую ребристую рукоятку и утолить в потоках пламени всю свою тоску и горечь…
– Мне уже пора…
– Я не отпущу тебя!
Он протянул руку и нашел ее ледяные пальцы. Прикосновение к ним не вызвало ни отвращения, ни страха. Он чувствовал только глухое глубокое отчаяние. Мягкая, почти безвольная ладонь незаметно, без всякого напряжения, выскользнула из его руки. Она встала и неуверенно пошла к выходу. Остановилась у самой двери.
– Не так уж все безнадежно, – тихо сказала она. – Мы живем очень долго, я могла бы подождать…
– Но ведь тебя не будет!
– Это зависит не от меня… Дело в том, что я смогла бы стать такой же, восстановить все таким, как сейчас, каким ты это видишь и помнишь…
– Причем тут моя память? Объясни же, наконец! – почти закричал он.
– Хорошо, я попробую… Если в наше общество приходит новый человек, его память будет использована и учтена в следующем цикле. У нас нет такой устойчивой индивидуальности и тем более внешности, как у людей. Но именно поэтому возможна наша встреча. После твоего прихода я узнаю, какой ты меня видишь. И помнишь, и я захочу стать именно такой, и тогда это так и будет… Твоя память как бы смешается с моей, твоя воля с моей, возникнут два новых существа, дополняющих друг друга, полностью гармоничных – ты и я… Не такие, как прежде, может быть – лучше… Что-то исправится, откорректируется в следующем цикле… Вся наша индивидуальность, черты характера, все будет зависеть от нас самих… Пары у синглитов никогда не расстаются, они совершенствуются, изменяются, растут вместе – от цикла к циклу… Если хочешь, я тебя подожду…
– Вот ты о чем… Нет, даже это невозможно! Даже если бы я захотел, люссы меня не трогают. Но я и сам никогда не соглашусь… Я ведь человек, и даже ради тебя… Нет!
Она кивнула.
– У меня к тебе просьба. Не ходи за мной.
Тихо скрипнула дверь. Тишина навалилась на него, как обвал, только кровь стучала
