Российский колокол №1-2 2020 - Коллектив авторов
– Насколько тесную связь с реальностью имеют описанные вами события?
– Почти все события реальны. Имена действующих лиц изменены. Тогда поднимался ислам, особенно после смерти Брежнева. Во что это выльется, никто не знал. Каждый надеялся на своё видение. Цитировали Зия-уль-Хака о том, что ислам распространится от Пакистана до Урала и т. д. Одновременно с этим популяризировалось учение об абсолютной свободе, которая поможет открыть сверхспособности у каждого человека. Как ислам и абсолютная свобода одновременно помещались в головах – тайна для меня до сих пор.
– Что вы почувствовали, когда стали печататься в качестве автора художественной литературы? Какие мысли возникли, какие эмоции?
– В то, что эта книжка будет издана, я не верила, пока по почте не получила свои экземпляры. Это чудо для меня.
Относительно сути творчества. Для меня это откровение, открытие – когда скромное событие или человек открывают совсем по-другому жизнь, смысл, цель, будущее.
– Над чем вам больше нравится работать: литературным произведением или сценарием? Как бы вы определили, чем различаются эти виды творчества?
– Над сценарием хорошо работать с человеком, который сам будет снимать. Ведь только кажется, что замысел, идея, сценарий – это почти всё. На самом деле какое получится из этого кино, большой вопрос и зависит от режиссёра, его видения, вкуса, силы и чувства меры, я уже не говорю о его воле, а также от актёров… Кино – это искусство режиссёра.
– Кроме прозы вы пишете и стихи? Что вам легче даётся, что – труднее? По-разному ли работается над поэтическим и прозаическим текстом?
– Относительно стихов могу сказать, что они не сочиняются и не пишутся, а «приходят», как кайф к наркоману. Бродишь никому не нужный, чувствуешь мутно что-то, и вдруг – выплеск музыки, ритма внутреннего, эмоции… Потом оказывается, что это имело вполне конкретный смысл и логику. Проза – более последовательное занятие, более системное и естественное, она любит одиночество.
Что сложнее писать? Трудно, легко ли, но если поднялось до горла – скажешь. В рифму или так…
– Чем кроме литературного творчества и кино вы занимались и занимаетесь в жизни?
– Чем занимаюсь? Планов много, пишу мало, живописью занимаюсь мало. Больше долблю на фортепиано, чтобы голову и руки с утра призвать к порядку.
– Поддерживаете ли вы общение с теми, с кем вас связал кинематограф? Знают ли они о вашем литературном творчестве?
– Относительно того, знают ли обо мне сейчас? Бог знает! Ведь «иных уж нет, а те далече». Потому, в курсе ли кто-то из моих прежних визави о моём творческом бытии или нет, есть тайна для меня. Но мне нравится хоть по строчке в год, хоть по одной линии на холсте шлёпать по своему пути. Так сложилось, и это всегда было светом в конце тоннеля для меня.
– Каковы ваши дальнейшие творческие планы?
– Планы – потихоньку публиковаться благодаря ИСП. Это для меня сейчас главное.
Беседу вела Вероника Лапина
Алексей Хазанский
Мгновение идеала
В. Лапина
В любовной лирике Алексея Хазанского женский образ приобретает классические черты. Возлюбленная лирического героя словно перестаёт быть обычной женщиной. Она становится, а в поэтическом мире, возможно, изначально является несколько ирреальной, таинственной и недостижимой, как Прекрасная дама Средних веков.
Поэтому в поэзии Алексея Хазанского часто повторяется мотив сновидения:
Сны мои заветные,
Вы со мной в пути —
Та, что снится с детства мне,
Как Тебя найти?
Читатель догадывается, что вопрос риторический. Загадочная Она – автор символично маркирует героиню местоимениями с большой буквы – не даётся в руки, как таинственная мечта. Её невозможно найти, если не позволит Она – или сама судьба, но можно дождаться. Или хотя бы пребывать в ожидании и надежде:
Мои мгновенья – ожиданье
И споры с собственной душой.
Порой живу как в наказанье,
Но чаще – Будущим – Тобой.
Обретение любви становится тяжёлым испытанием, и вся жизнь лирического героя подчинена этому чувству, окрашенному мистикой и ирреальностью:
Я прошёл перекрёстков много,
Понял истину я простую:
Дал мне Бог одну лишь дорогу —
По которой к Тебе иду я.
Но то, что от Бога, не может таить в себе зло или беду, оно всегда так или иначе во благо, тем более что Бог есть любовь. Смыслы религиозный, духовный и земной сплетаются воедино, создавая сверхсмысл – многогранный и непостижимый рассудком, но внятный сердцу. Но путь всё длится и длится, мечта и любовь манят, однако так быстро и неотвратимо рассеиваются:
Но… ты блеснула звездой в ночи
И вновь исчезла, презрев фатальность,
Забрав от будущих лет ключи,
Вернула в прошлого дня реальность.
Любовь снова оказалась туманной грёзой, за которой невозможно угнаться, но, даже не проявляя себя как что-то реальное, она ведёт лирического героя за собой. Образ дороги, образ путеводной звезды – классические, тысячекратно воплощённые у многих и многих поэтов, в который раз звучат по-новому, неповторимо и индивидуально:
На пути становлюсь мудрее,
Пусть ценою ошибок и боли.
Верю – Свет твой мой дом согреет
И исполнится Божья Воля.
Звезда может сиять в высоте, может упасть с неба – в традиционных стихах. У Алексея Хазанского она спускается на Землю как живое существо и входит в дом, чтобы жить в нём и озарять его.
Можно ли дотянуться до путеводной звезды, дойти до любви или ни то ни другое невыполнимо – уже не столь важно. Главное, что звезда есть. Или была. Или, может быть, когда-нибудь будет. Это единственное, что значимо, потому что «жизнь до встречи – лишь мгновенье, пустых страстей мирских водоворот». «Звезды свеченье» не только озаряет и греет – оно освящает жизнь и душу, предвещая встречу
