Сила намерения - Kass2010

— Я же сказал тебе, что ненавижу курицу, — прорычал он.

Плечи Эвелин напряглись, но она пристально смотрела на мужа.

— Это Рождество, — сказала она мягко, — Питер любит курицу.

На лице Тимоти появилась уродливая усмешка. Он с грохотом разбил свою бутылку об пол, отчего повсюду разлетелись осколки стекла. Питер вскрикнул, когда несколько осколков рассыпались рядом с ним, а один даже порезал ему ладонь.

— Сколько можно повторять одно и то же, Эви?! — прорычал Тимоти, крепко схватив её за запястья.

Страх и гнев текли по венам Питера, и он начал громко плакать, просто чтобы отвлечь внимание отца от матери. Это сработало, так как Тим ослабил хватку, но теперь пристально посмотрел на плачущего Питера.

— Замолчи! — прорычал он, поднимая руку, чтобы ударить его.

Но Эвелин удержала её и зарыдала, умоляя пощадить своего сына, а вместо этого ударить ее. Крики Питера усилились. Он недоумевал, почему его мать не сопротивляется, почему она не сразит отца каким-нибудь заклинанием. Эвелин прокричала ему, чтобы он немедленно ушел в свою комнату. Питер не хотел ослушаться матери, и ему не оставалось ничего другого, как уйти к себе. Он не видел того, что происходило в гостиной, но молча вздрагивал, когда снаружи раздавались грохот и крики. Потом все стихло. Питер осторожно спустился вниз, обнял крепко мать и смахнул слезы.

— Все в порядке, мама, — прошептал он голосом, полным слез страха, — все в порядке, тебе больно?

— Хм? — рассеянно ответила Эвелин, встала и как ни в чем не бывало начала готовить какао, — хочешь в какао зефира, Питер?

— Да, пожалуйста, — тихо ответил он.

Мать и сын мирно устроились со своими чашками за столом, когда из спальни снова заявился отец.

— Веселитесь тут без меня? — спросил он зло и замахнулся, чтобы снова ударить мать. Но Питер внезапно оказался перед Эвелин, широко разведя руки в попытке защитить ее.

— Перестань причинять ей боль! — твердо, не по-детски сказал он.

Глаза Тимоти, черные и темные, загорелись. Он замахнулся и с такой силой ударил Питера по лицу, что тот упал на пол. Эвелин кричала и умоляла пощадить сына. Питер снова встал на ноги и мрачно зарычал на Тимоти. Воздух запульсировал бушующей магией, и прежде чем все осознали, что у ребенка стихийный выброс, его детская магия сконцентрировалась в одной точке и понеслась прямо в грудь Тимоти. Отец взлетел в воздух и врезался в небольшую полку позади него. Послышался противный хруст, Эвелин закричала и подбежала к бессознательному мужу. Питер же покачнулся и упал, потеряв сознание.

Что было потом, он, естественно, не помнил, очнувшись только на второй день, когда Эвелин готовилась к похоронам мужа. Как позже выяснилось, после случившегося Эвелин вызвала колдомедиков. Тимоти был объявлен мертвым еще до того, как он прибыл в больницу. Его череп раскроило так, что часть мозга осталась на полу гостиной. Мать сухо объяснила, что все было случайно, что ее муж пришел домой пьяный и поскользнулся на мокром полу, ударился головой о полку, упал и умер. Все в округе знали о пристрастии Тимоти к алкоголю, потому история эта никого не удивила.

Эвелин никогда не говорила с сыном о том злосчастном Рождестве. Но Питер навсегда запомнил то, что хоть и ненамеренно, но он убил своего отца. Чтобы прокормить себя и сына, Эвелин была вынуждена искать работу, и ей повезло устроиться секретарем председателя совета волшебников их поселения. Заработок был не очень большой, но стабильный. А по вечерам Эвелин занималась рунной вышивкой для двух магазинов в Лондоне. Жить вдвоем у Эвелин с сыном получилось даже лучше, чем раньше, если бы не одно но. Питер изменился с тех пор, как умер его отец. Казалось, вина за смерть Тимоти окружила мальчика тьмой и разъедала его душу .

Эвелин долго думала, чем бы отвлечь сына, и предложила ему построить домик на большом дереве в конце сада. Она купила ему доски, дала гвозди и инструменты, а также несколько банок с краской, чтобы весело его раскрасить. Питера захватила эта идея. Сначала он слазил наверх и изучил место, где будет строить, чтобы понять, какого размера может быть домик и как его закрепить. Потом он нарисовал рисунок того, что должно было получиться в конце, а потом принялся за строительство. Одинокий девятилетний мальчик пилил, забивал гвозди, крепил веревки, снова пилил и стучал молотком. Когда он закончил строительство — принялся за краски. Оказалось, у него хорошо получается рисовать. Домик вышел таким красивым, что все соседские дети, с которыми Питер вообще не общался, пытались напроситься к нему в гости, но он стойко от всех отбивался.

— Почему ты не хочешь с кем-нибудь подружиться, Пит? — спрашивала мать.

— Я могу причинить им вред, если разозлюсь, а я этого не хочу, — отвечал Питер.

Когда ему исполнилось одиннадцать, ему пришло письмо из Хогвартса, и он велел матери отказаться. Та, не став спорить с сыном, написала отказ, после чего к ним домой заявился сам Дамблдор. Мать угостила его чаем и позвала Питера.

— Скажи мне, Питер, тебе чем-то не нравится Хогвартс? — спросил директор школы.

— Нет, но думаю, что мне там не место, директор, сэр, — тихо ответил Питер.

— А я не спрашивал, это место для тебя или нет. Скажи — ты хотел бы туда поехать? — снова задал вопрос Дамблдор.

— Я хотел бы, но не могу, — ответил Питер, — там будет много детей, я могу случайно причинить им вред.

— Почему ты так думаешь? — спокойно спросил Дамблдор.

— Я могу случайно сделать то, что кому-то причинит боль! — воскликнул Питер, злясь, что его не понимают.

— Если ты приедешь в Хогвартс, Питер, — продолжил Дамблдор, — мы сможем научить тебя, как использовать магию, чтобы защитить тех, кого ты очень любишь, а не причинять им боль. Стихийные выбросы бывают у всех маленьких волшебников, а в школе тебя научат управлять своей магией, и больше ты уже никому ей не навредишь.

Так Питер согласился поехать в Хогвартс. Собираясь, он думал, что хорошо бы, его распределили на Хаффлпафф, где, как он надеялся, ему будет комфортно учиться. Он трезво оценивал свою внешность, думая, что со своим низким ростом и склонностью к полноте будет служить объектом насмешек для многих детей, а также понимал, что и магические способности у него весьма слабые. Да и глубокими знаниями или тягой к учебе он не мог похвалиться. Единственное, что ему нравилось, — это рисовать и строить. Мамин