Золотой тролль - Ярослав Маратович Васильев

возможно подправить. Только углубился в работу, как хлопнула дверь, и в комнату буквально ввалился месье Тибо Тома из оперативного отдела. Как любил подшучивать месье Тома, место службы он специально подбирал «под внешность»: смуглый двухметровый горилообразный здоровяк. Так-то милейшей души человек, даже не заподозришь, что у него в жизни две нежные страсти – обожаемая супруга и разведение канареек. Зато когда он зло ухмылялся, пугались даже отпетые нарушители порядка, чем месье Тома и пользовался, поддерживая порядок на одном из самых сложных городских мест – в районе железнодорожного вокзала. Но сейчас у него была улыбка скорее добрая… Точнее, добрая улыбка наевшегося до отвала аллигатора, и от этого очень счастливого.

– Ну что, бездельники, – гаркнул он с порога. – С утра протираете штаны, лодырничаете, пока я тут работаю за вас?

– Ну так уж и работает он за нас, – фыркнул один из коллег Гийома. – На вон, водички попей. Минеральная.

– Минеральная – это хорошо.

Месье Тома залпом выпил предложенный стакан, после чего пододвинул к себе свободный стул и уселся, закинув ногу на ногу, попутно бросив на ближайший стол папку с документами, которую принёс с собой.

– Короче, слушайте. У нас тут один мужик с каторги вышел, десять лет уголь рубил. А тут счастье привалило, мать скончалась, сестра сказала – ни его, ни наследство знать не хочет, пусть забирает, и они не знакомы. Короче, мужик как начал отмечать с корешами свободу и наследство – месяц не просыхал. Чего не пропил, то сломал, даже стёкла выбил. Не дом, а могила, только стены голые. Жрать нечего, соседи как чумного обходят. Вспомнил он, как тепло и сытно на родной шахте, пайка каждый день, он там человек уважаемый.

– Начудил чего? – уточнил следователь Бенуа.

– Да нет. Пошёл к инспектору Мартену, старик этого страдальца как раз поймал и посадил десять лет назад за грабёж. Приходит и заявляет: хочу сесть. Очень хочется. Инспектор Мартен в наших делах человек опытный и с нюхом. Так страдальцу в лоб и заявляет: ты же только пил, не воровал. И за что тебя сажать? Ты мне причину подкинь, а дальше желание клиента я обеспечу.

– Какой-то старый и мёртвый висяк на себя согласился взять? – уточнил ещё один следователь. – Дело, конечно, для статистики полезное. Но ты вон сияешь, как новенький грош. Давай, колись.

– Пару висяков он тоже согласился взять. Но я же сказал – у инспектора Мартена нюх, старик нас всех и сейчас по этой части уделает. Хорошо не согласился тогда на пенсию уйти. Хватает он этого страдальца, тащит ко мне и грозно так: вот, рассказывай всё как есть месье Тома, сможешь его убедить – только он тебя и посадит. И что-то давай серьёзное говори, а иначе будешь дома от голода подыхать. В общем, клиент и поплыл. Помните одиннадцать лет назад серию грабежей в рабочих кварталах?

Гийом, не так давно разбиравший архивы, мгновенно выдал:

– Вспышка ограблений в рабочих кварталах среднего достатка. Действовало полтора десятка банд, доказано, что они не связаны друг с другом, хотя и действовали по единой схеме. Забирались в дом, точно выяснив, где хранятся деньги и малогабаритные вещи, которые пусть не самые ценные, но легко продать. Пользуясь тем, что число инспекторов в таких районах невелико, а люди жалуются не сразу, они совершали серию грабежей, потом перемещались вдоль железной дороги. Арестованы жандармерией округа Флоран на перегоне Бастонь – Флоран, дали признательные показания, получили сроки в тюрьме и на каторге.

– Во! Не голова, а архив. Месье Лефевр, вы, похоже, скоро в этом догоните нашего архивариуса, – Тибо Тома, изображая шутливый поклон, склонил голову, но в голосе прозвучали искреннее уважение. – Короче, наш сиделец тогда по другому делу пошёл, но знал кое-кого из тех банд. В общем, он дал полные показания в обмен, что официально мы их не регистрируем, и он не за стукача, а как бы я раскопал и его расколол. Чтобы сел он по статье за организованный грабёж лет на пятнадцать, не меньше. У тех банд на деле был один хозяин и группа наводчиков, которая заранее перед ними по маршруту прошла. Хозяин же краденое скупал и процент от найденных в квартирах денег вдобавок получал. Я, кстати, чего-то такое припоминаю, когда их допрашивал, пусть и сопляк был сразу после училища. Внимания не обратил: чтобы по статье преступного сообщества не сесть, все грабители тогда насмерть стояли, что они сами по себе. Хотя сейчас понимаю – местами и проговорились. Наш страдалец сегодня мне как на духу выложил, на что внимание обращать надо было. С тем, чего он сегодня наговорил и что тогда десять лет назад из пойманных шестёрок всё-таки выдавили, мы этого хозяина точно прищучим теперь.

– Коллега Лефевр, ваше дело будет, похоже, – ноток радости в голосе следователь Бенуа до конца удержать не смог.

Гийом мысленно застонал. Дело выходило и в самом деле на редкость муторное. Поднимать в архивах старые дела, отправлять запросы в архивы Бастони и возможно в регионы, где сейчас проживали бывшие грабители, пусть их потрясут заново. Но и не откажешься, нерушимое негласное правило, что такими вот старыми и потому занудными делами занимается всегда самый молодой в отделе. Бенуа потому и не смог удержать радости, раньше-то всё это падало на него.

В итоге провозился Гийом до вечера, довольно сильно задержавшись на работе. Больше пяти дней в камере управления задержанного держать нельзя, дальше либо выпускать, либо передавать в суд на арест и этапировать в Бастонь. Потому запросы по соседям надо было отправлять уже сегодня, да и по местным делам поднять архивы, чтобы успеть, если что, задать мужику дополнительные вопросы. Но и остальных дел, включая отчёт за неделю, со следователя Лефевра никто не снимал.

Стоило выйти с ковром на плече на стартовую площадку верхнего этажа Управления, как Гийом невольно замер на несколько секунд, восхищаясь видами города. Здание полиции было чуть выше соседей, и отсюда хорошо видно, как последние лучи солнца перед закатом лежат на черепице домов, превращая крыши в городские поля, где вызревают надежды и желания, печали и тоска, радости и счастье. Летний вечер нежной тайной вот-вот заглянет в дома и уже обнял розовой дремотой пустеющие улицы. Ни ветерка, ни крика птицы, у горизонта показался красный диск ранней летней луны. Скоро первые звёздочки с неба примутся подмигивать в окошки. Нет, зря он подумал, что под этими крышами могут вырасти какие-нибудь горести, среди вечерней тишины