Я тебе изменил. Прости - Инна Инфинити
Я не могу продолжать жить с Давидом. Даже из-за Майи. Даже из-за своих к нему чувств, которые до конца не угасли. Я не могу забыть его предательство, его измену. А делать вид, что простила, принуждать себя ложиться с ним в одну постель будет каторгой. Лучше честный болезненный развод, чем иллюзия счастья. Я не смогу притворяться, что простила Давида.
Тимур помогает мне отвлечься от грусти и не сойти с ума. С ним легко, я много смеюсь. У Тимура всегда есть в запасе интересная история, чтобы поднять мне настроение, когда на душе совсем тоскливо. С Тимуром я забываю про все плохое, но оно сразу обрушивается на меня, как только я переступаю порог дома. Хоть нигде и нет вещей Давида, но он все равно повсюду. В каждом сантиметре этой квартиры.
На следующий день на работе я сразу замечаю разительную перемену в отношении мужа ко мне. Он или не замечает меня в упор, или разговаривает со мной как с рядовой подчиненной. Давид, конечно, и раньше мог выкатить мне претензии на планерке. Но сейчас это ощущается особенно остро. Тем лучше. Значит, он со своей стороны тоже наконец-то поставил точку и больше не будет слать мне цветы с любовными записками, извиняться по десять раз на дню и по сотому кругу объяснять, что секс с Зоей ничего не значил. А то я порядком подустала, а некоторые его фразы уже наизусть заучила.
Близится день развода. Это вторник, одиннадцать утра. Давид больше не предпринимает попыток помириться, на работе коммуникация только по делу. Мы не обсуждаем предстоящее заседание суда. Ко мне даже закрадываются сомнения, а не забыл ли Давид. А то еще не явится. Нас тогда не разведут, перенесут заседание на другой день, а это снова ожидание.
В день Х я приезжаю в здание суда на двадцать минут раньше. Поднимаюсь по высокой лестнице, иду по длинному коридору в поисках нужного зала. Останавливаюсь возле него. Нигде нет ни души, как будто суд вымер. Давида тоже нет, и это вселяет беспокойство. Я даже порываюсь позвонить ему. Надо было напомнить вчера. Минуты бегут быстро. В зале появляется девушка, как я понимаю, это Помощник судьи. А Давида нет. Я начинаю нервничать, пульс учащается. И ловлю себя на том, что не могу понять: я рада или нет отсутствию Давида?
Ровно в 10:00 я прохожу в зал, а в 10:01 одновременно с появлением судьи вбегает запыхавшийся Давид. Он тяжело дышит, на лбу проступила испарина.
— Прошу прощения, Ваша честь. Я ехал из Подмосковья, немного не рассчитал время.
Он все-таки приехал. Не забыл. Адреналин выбрасывается в кровь лошадиными дозами. У меня дрожат руки, ослабли ноги. Судья — мужчина лет пятидесяти со скучающим выражением лица — зачитывает стандартную речь, состоящую из ссылок на российское законодательство. Закончив, он дает нам слово. Сначала мне как истцу. На ватных ногах я выхожу к кафедре. В голове гудит, перед глазами плывет, в горле пересохло.
Я долго думала, что сказать в суде. Писала речь заранее. Сначала она была длинной с множеством обвинений в адрес Давида. Потом я сократила ее вдвое, посчитав, что никому все это неинтересно, и выучила наизусть. Несколько раз репетировала перед зеркалом. Но сейчас, стоя здесь перед равнодушным судьей, у которого на лбу написано: «Как же вы все меня достали, я хочу в отпуск», слова пулей вылетели из головы. И я произношу только две самые главные фразы:
— Мой супруг мне изменил. Я хочу развестись.
— Предоставляется слово ответчику, — командует судья.
Я возвращаюсь на свое место. Давид выходит к кафедре. Я с напряжением жду, что же он скажет. В помещении резко стало жарко, я взмокла, перед глазами пляшут мурашки.
— Я согласен на развод.
Выстрел.
Слова Давида рассекают пространство и прилетают смертельной пулей прямо мне в грудь. Он не удостаивает меня даже взглядом. Смотрит ровно перед собой на судью. Служитель Фемиды задает вопросы про нашу несовершеннолетнюю дочь. Мы отвечаем, что Майя останется жить со мной. Давид встает с места и заявляет, что мы договорились, как поделим имущество, и взаимных претензий друг к другу не имеем. Судья, обрадовавшись, что на нас не надо тратить много времени, встает с кресла, похожего на трон, берет в руки красную папку с гербом Российской Федерации и, ссылаясь на статьи семейного кодекса, объявляет, что отныне мы больше не муж и жена.
Когда я выхожу на улицу, чувствую себя так, будто посмотрела фильм ужасов. Ледяные руки дрожат, губы пересохли. На разыгравшейся жаре меня знобит.
— Тебя подвезти на работу? — Давид останавливается рядом.
Ах да, нам же теперь надо на работу. В два часа важная планерка.
— Не надо, я сама доеду.
Не возражая, бывший муж (вот теперь уже действительно бывший!) шагает к своей машине, припаркованной у здания суда. Садится за руль и тут же трогается с места. Я сначала стою на жаре несколько минут, а потом плетусь в близлежащую кофейню и заказываю двойной эспрессо. Подождав, когда остынет, опустошаю стаканчик залпом. Вот теперь точно пора в офис. Нам с Давидом еще работать вместе.
Глава 36. Жизнь после развода
Кажется, что после развода в моей жизни совершенно ничего не изменилось. Я и до официального расторжения брака несколько месяцев жила без Давида. И все же, вернувшись домой в день развода, я чувствую какую-то особенную пустоту.
Зайдя в квартиру, наверное, с минуту стою на пороге и смотрю в никуда. После развода мы с Давидом виделись в офисе. В два часа была важная планерка, а в пять он вызвал меня к себе в кабинет, чтобы задать вопросы по договору с новыми клиентами. Это было так странно. Мы разговаривали друг с другом как ни в чем не бывало. Как будто не сидели в суде всего несколько часов назад.
Майя знает, что наш с Давидом брак прервался сегодня. Коммуникация с дочерью стала лучше. Она привыкла к мысли о том, что родители больше не вместе. Я рада, что она пережила это относительно безболезненно. Не было громких истерик
