Семена Перемен - Егор Александрович Данилов

В этом ярком великолепии их скромная повозка совсем потерялась. Цзиньлун старался не подавать виду, но Сяомин и Лули насторожились, как только путешественники заехали в город. Девушка смотрела по сторонам, прижав руки к сердцу, а лиса забилась куда-то между ног и нервно водила ушами. Только Дэмин, похоже, чувствовал себя приподнято.

— Смотрите, слева, — говорил он с козел, улыбаясь. — Судя по надписи — Управление правосудия. Большое же здание они себе отгрохали.

На некоторое время он замолкал, любуясь архитектурными изысками, но очень скоро снова принимался комментировать те места, которые они проезжали.

Улицы в Сангъяне были широкими. Здесь спокойно могла разъехаться пара повозок и еще оставалось место для пешеходов. Мостовые чисто убраны, и чем дальше в центр города, тем меньше нищих по переулкам.

— Надо уже где-то остановиться, — сказал Цзиньлун.

— Да, да, еще немного, и я уверен, что мы найдем лучшее место на свете, чтобы провести эту ночь.

— Не очень разумно тратить на ночлег все деньги.

— Но раз-то в жизни, Цзиньлун. А? Ну разве не хочешь ты раз в жизни провести ночь как богатый вельможа?

— Не особо.

— Ну а я хочу. А самое главное — хочу показать Сяомин, какие красоты бывают в таких городах.

Так они и ехали, пока Дэмин, наконец, не удовлетворился видом очередной гостиницы.

— Здесь, — сказал он довольно. — Останавливаемся, будь проклята эта бесконечная дорога.

Гостиница не выглядела шикарно или как-то кричаще, и Цзиньлун никак не мог взять в толк, что же привлекло Дэмина именно в ней. Работники, однако, были услужливы, все содержалось в идеальной чистоте, а когда к ним вышел хозяин, тайна быстро раскрылась. Держал гостиницу знакомый Дэмина, учившийся вместе с ним в столице. Они крепко обнялись и после этого не отходили друг от друга в течение всего вчера. Впрочем, внимание досталось всем. Ужин был восхитителен, в комнатах ждала горячая вода, а ближе к ночи на открытой веранде началось музыкальное представление.

* * *

Город не понравился. Было в нем что-то отталкивающее. Может, удручающая монохромность или какой-то запах. Впрочем, место, где они остановились, оказалось довольно приятным. Немного успокоившись, уселась у ног Возлюбленного и, наклонив голову, вслушивалась в первые пассажи, которые исполняли для них приглашенные музыканты.

Музыка, как это бывало всегда, быстро захватила все внимание. Не удержалась. Начала раскачиваться в такт. Едва остановилась, чтобы не начать лаять. Звуки вызывали в воображении цвета, калейдоскопом проплывавшие перед ней размытыми пятнами, линиями и кругами. Одни, светлые и пастельные, возникали где-то на кончиках ушей. Другие, чуть более напряженные, — в груди. Третьи, темные и мрачные, — внизу живота. Даже около хвоста, обернутого вокруг лап, крутился протяжный иссиня-серый «та-а-ам». Пульсировал, слегка дрожал и рассыпался на тысячи мельчайших лазурных осколков, похожих на холодные брызги водопада.

Давно не слышала ничего подобного. Кажется, последний раз это было в другой жизни.

* * *

Мелодия прервалась, и музыканты объявили перерыв. Дэмин и хозяин гостиницы, Ян Хэпи́н, принялись бурно обсуждать последние новости:

— Да кто ж правду-то знает? — вещал Хэпин, бурно жестикулируя. — Говорят, мол, культисты притесняют кайанцев в Семиградье, торговые пошлины подняли, не дают спокойно жить. Только я вот что тебе скажу. Если внимательно-то посмотреть, то ничего не изменилось. Пошлины подняли, так это в ответ на то, что Империя подняла свои. Понимаешь? А притесняют… Так я что-то не видел тех, кого притесняют. Но кричат про это на каждой площади.

— Кто кричит?

— Так чиновники Министерства пустословия.

— Пустословия? — хохотнул Дэмин.

— Ну а как еще назовешь? Как есть пустословия. А народ-то слушает, обиды набирается и злобы. Ходят потом, шепчутся меж собой. Кто образован хоть думает перед тем, как повторять, а остальные… Эх, не к добру. Парад еще этот военный. Понагнали солдатни столько, словно мы завтра на Кадуций выступаем.

— Да не может этого быть. Столько веков мира, договора, торговые связи. Кому это надо? Нам что, мало проблем с виджайцами?

— Не может, говоришь… Ну может, и не может. Но я не удивлюсь. Виджайцы — это цветочки. Сколько уже не было большой войны с ними? Лет сто пятьдесят.

— Как не было? Недавно, рассказывают, наших опять разбили.

— Разве это война? Курам на смех. С одной стороны — горстка солдат, с другой, — и того меньше. Игра мышцами это, а не война. А затевают что-то здесь, помяни мое слово. Один постоялец по дороге сюда видел большой обоз и, мол, в нем полно оружия: самострелы, копья, щиты, панцири, шлемы. И стягивается это все в Сангъян.

— Ну знаешь, когда у человека есть какая-то идея, он под нее все, что видит, будет подводить. Муха пролетела — и та к войне.

— Муха, говоришь? А ты знаешь ли, что под самой Стеной лагерь большой стоит? Вроде как учения какие-то.

— Ну вот видишь, учения.

— Отродясь их не было тут. А я сразу после столицы сюда переехал, считай лет пятнадцать как живу в Сангъяне.

Так они и спорили полвечера. Ни один не хотел признавать правоту другого, аргументы начали повторяться и диалог пошел по кругу, впрочем, не мешая друзьям испытывать удовольствие от общения. Сяомин заскучала, и Цзиньлун предложил прогуляться. Девушка согласилась. Они поблагодарили хозяина за ужин и направились к выходу из гостиницы. Лули повела ушами, выскочила следом. Все трое неспеша побрели вдоль тихой широкой улицы, окутанной теплым светом фонарей.

— А что, если Хэпин прав? — нарушила Сяомин молчание.

— Он может быть как прав, так и не прав, верно? Тогда зачем на это ориентироваться?

— Ну а если война? Не окажемся ли мы заложниками в Семиградье?

— Да кому мы нужны? Начнется война — либером будет не до того.

— И все-таки жутко.

— Не стоит наводить панику, она плохой советчик. Сегодня все тихо, не лучше ли жить этим днем? Мы все равно не знаем, что будет.

— Может быть, ты прав, — Сяомин замолчала и понурилась. Было не очень похоже на то, что она действительно согласилась.

— Смотри-ка! — привлек ее внимание Цзиньлун.

— Где?

— Вон, там, наверху, — показал он рукой.

Сяомин взглянула на небо. Над городом летели сотни бумажных фонариков. Словно светлячки, они поднимались над