Развод в 45. Я тебя не прощаю - Александра Салиева
– Андрей Михайлович, вы же его так убьёте! – вмешивается прибежавший на шум охранник со въезда на придомовую территорию окружающих нас высоток. – Андрей Михайлович!
То и становится моей ошибкой. Отвлекаюсь всего на пару мгновений. Но теперь не Гриша, а я внизу – повален на подметённый нами обоими асфальт. И теперь уже Судаков бьёт со всей дури, не жалея силы. Его кулак врезается мне в челюсть с такой мощью, что в глазах темнеет. Второй удар приходится в солнечное сплетение, выбивая весь воздух из лёгких. Я задыхаюсь, пытаюсь вдохнуть, но не могу. Гриша наваливается сверху.
– Получай, сука! – рычит он, занося кулак для нового удара.
От него спасает всё тот же охранник, быстренько осознавший свой косяк, кинувшийся на помощь. В отличие от наших голых кулаков, наполненных лишь яростью, у мужика есть здоровенная бита. Та ещё вещица… И минуты не проходит, как между мной и моим бывшим другом возникает знатное расстояние в несколько шагов. Гриша так и не поднимается. Сидит на газоне, смотрит на меня и Лиду волком, утирая кровь с дважды пострадавшего носа.
А ведь только-только синяки после драки с Тимуром начали проходить…
Лида же и вовсе не смотрит на него, подходит ко мне ближе, с тревогой заглядывая в моё лицо.
– Ты в порядке? – шепчет взволнованно, аккуратно касаясь пальчиками моей пострадавшей щеки.
Я киваю, пусть это и не так, а она также тихо добавляет:
– Идём домой.
По-прежнему сидящий на земле Григорий мрачно ухмыляется на такое проявление обеспокоенности его жены не к нему, а та продолжает игнорировать его присутствие. Берёт меня за руку и тянет за собой в сторону подъезда. И я знаю, что это подло и совсем мне ни к лицу, но не могу удержаться. Обнимаю её плечи.
– Шлюха! – слышится вслед.
Торможу, как в незримую стену врезаюсь. Но развернуться к уроду не успеваю.
– Забудь. По себе судит, – фыркает Лида и тянет меня дальше к двери подъезда.
Почему я позволяю ей, как послушная марионетка?
Наверное, в каком-то смысле всегда так было…
У меня вечно будто внутренняя особая установка срабатывает, не позволяющая ей ни в чём отказывать. Она у меня на генном уровне вшита. Ничем и никак не исправишь, хоть что делай.
О том и думаю, пока мы поднимаемся в лифте.
Уж лучше о том, чем обо всём, что наговорил Гриша.
Особенно по той части, которая чистая, пусть и не совсем красивая, но всё же правда.
– Садись, – вырывает из череды этих мысленных странствий Лида, указывая на диван в гостиной зоне, едва мы заходим в квартиру.
А я так увлекаюсь своими невесёлыми думами, что даже не спрашиваю, с какой целью. Просто сажусь, как велела. Она же проходит сперва на кухню. Находит в одном из шкафчиков аптечку и возвращается обратно ко мне вместе с дезинфицирующими и перевязочными средствами. Ничего не говорит, просто молча принимается обрабатывать мои раны. Сперва ту, что на нижней губе. Прикосновение ватной палочки, смоченной в дезинфицирующем средстве, неприятно жжёт, но я стойко терплю. Она несколько раз проходится ею по краям лопнувшей кожи, заметно хмурясь.
– Всё так плохо? – усмехаюсь уголком со здоровой стороны.
– Угу, – кивает Лида с самым суровым выражением на лице. – Как теперь прикажешь тебя целовать вот такого? – осматривает мои губы со скепсисом.
– С закрытыми глазами? – предполагаю.
Ответом мне становится фырканье. И намеренно излишнее нажатие палочки на рану. Приходится стиснуть зубы покрепче, чтоб не выдать собственную реакцию.
– Поговори мне тут ещё, – ворчит Лида. – Зачем вообще напал на него? Пусть бы себе болтал дальше. Будто первый день его знаешь. Он только и умеет, что гавкать, потому что на другое не способен.
– Видимо, потому, что тоже ничуть не умнее, – вздыхаю.
Моя красавица тоже вздыхает, откладывает палочку и тянется за мазью против ушибов и синяков.
– Больше так не делай. Не хватало ещё, чтобы он пошёл и накатал на тебя заяву в полицию. А с учётом, что по камерам видно, что ты напал первым… – снова вздыхает.
– Мне надо было сперва подождать, когда это сделает он? – невольно язвлю.
– Вообще не надо было ничего делать, – хмурится Лида, принимаясь лёгкими массирующими движениями наносить мазь на моё побитое лицо. – Надо было сразу уйти и не слушать его. Пусть бы сам с собой общался.
– И бегать потом дальше всю жизнь от него, прячась по углам, как малолетки? – не соглашаюсь с ней.
И только в этот момент понимаю, что до сих пор злюсь. Гнев во мне планомерно поднимается по-новой. Наверное, потому что устал я уже всё это терпеть. Особенно теперь, когда остаётся совсем чуть. Но и то Гриша умудряется влезть и испоганить.
– А с чего бегать? Не припомню, чтобы мы вообще обязаны были перед ним как-то отчитываться. Что и с кем мы делаем, наше личное дело, никак не его.
– То есть, когда он, не получив нужной отдачи от нас, пойдёт дальше и растрезвонит всю эту чушь остальным, ты совсем не станешь переживать из-за того, что они подумают, верно? – смотрю на неё со всем переполняющим меня скепсисом, зная, какая она эмоциональная бывает порой, и как ей важно, чтоб всё было по-человечески.
– И что он растрезвонит? – улыбается Лида. – Что я шлюха такая, изменила ему с его лучшим другом, а после обвинила его в том, что это он такой, дабы себя обелить? – улыбается ещё шире.
Собственно, примерно как-то так и будет, если учитывать содержание озвученного бреда перед случившейся дракой, поэтому ничего не говорю, только натянуто усмехаюсь. А моей красавице и того достаточно, чтобы понять ход моих мыслей.
– Знаешь, ещё несколько
