Золотой тролль - Ярослав Маратович Васильев

– Месье Лефевр, позволите?

– Да, что такое?

Вошёл официант.

– Простите, месье Лефевр. Тут с почты посыльный. Говорит – с именным письмом в руки. Разрешите пригласить?

– Да, конечно.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила Жюльетт.

– Не знаю. Даже не представляю, чего такого может быть, чтобы мне не просто так письмо прислали кинуть в почтовый ящик или известить, что надо зайти на почту и забрать. А чтобы вот так, именное, да ещё с посыльным. И откуда он, интересно, знает, что мы именно в «Три форели» собрались обедать, если час назад мы и сами про это не подозревали?

В дверь повторно раздался деликатный стук, и зашёл молодой паренёк в почтовой униформе. Только что с улицы – на плаще и форменной фуражке блестели капельки дождя.

– Месье Гийом Лефевр? Благодарю. Я весь день с утра по городу вас ищу. Вот. Прошу сверить оттиск ауры и получить.

Почтальон дал в руки конверт, Гийом приложил большой палец на красную сургучную печать в центре конверта. Та сравнила оттиск с заложенным при отправлении образцом и поменяла цвет с красного на зелёный. Теперь печать можно было ломать как обычный сургуч, а конверт утратил своё усиление прочности, превратившись в простую бумагу. Да и письмо внутри больше не сгорит, едва его достанешь на воздух. Уже для бюрократических формальностей Гийом расписался в ведомости на получение, почтальон его поблагодарил и ушёл. Конверт остался лежать на столе, и смотрел на него Гийом как на гадюку.

Жюльетт присмотрелась – штемпель отправителя из округа Реффювей, и осторожно спросила:

– Что случилось? Ты смотришь на письмо как на...

– Я даже не вскрывая, уверен, что там. Именное письмо из округа Реффювей, его мог отправить только кузен Луи и только по определённому поводу.

– Извини, если лезу не в своё дело, но вы с ним в плохих отношения?

– Да нет, очень наоборот. Луи во всех смыслах мировой парень и золото, а не брат. Тут, как бы сказать? Не смейся, но формально мы дядя и племянник. Дело в том, что младший брат моего деда и женился поздно, и Луи у него поздний ребёнок. У нас разница год всего, мы, считай, росли вместе как братья. И просто так я бы с удовольствием к нему съездил и тебя с ним познакомил. Но вот такие приглашения он рассылает раз в два года по одному-единственному поводу. Официально в старый замок Лефевров съезжаются представители всех ветвей клана. Раньше звали моего отца, но он терпеть не может все эти сборища, называя потерей времени. Отец если и ездил, только потому что от нас на семейном совете хоть кто-то должен быть, а он формально замещал меня до совершеннолетия. Ещё мама, но она после одного раза – тогда с чего-то родители вдвоём поехали – категорично заявила, что старый замок и свою родню обожает, но на семейных советах ноги её не будет. Пока я учился в Академии, он тоже ещё ездил. Теперь и я живу недалеко, и поводов отказаться нет.

Гийом вскрыл письмо, пробежался глазами по тексту и схватился за голову:

– О нет. Ещё и эта... За что?

– Кто эта? Извини, но я не понимаю, потому что, прости, никого не знаю, и ты про своих родственников, кроме родителей и брата не рассказывал.

– Кларисса. В этом году у Луи собираются с чего-то исключительно наше поколение. Жюльетт, – жалобно попросил Гийом. – А как ты отнесёшься к тому, чтобы вместо Бастони на следующие выходные вместе со мной поехать в Реффювей? Заодно, чтобы тебя уговорить, обещаю редкостное зрелище. Дело в том, что один из моих прадедов был страстный любитель живописи, но поскольку тогда с деньгами у семьи было негусто, а похвастать перед соседями хотелось, вот он и собирал картины молодых художников. Как результат, помимо всякого живописного мусора, чья ценность сейчас исключительно в возрасте, семейная галерея может похвалиться интересными жемчужинами. У предка был неплохой вкус и нюх на таланты. В частности, в замковой галерее висит большая часть работ молодого Ринальди.

– Того самого? – оторопела Жюльетт. – Золотой кисти Ринальди?

– Ага. И кое-что из позднего. Ринальди не забыл своего благодетеля, который не дал помереть с голоду вчерашнему школяру, только приехавшему с Апеннин в Королевство. И даже став уже старшим придворным художником, подарил несколько своих картин.

– Взятка, – картинно вздохнула Жюльетт. – Полицейский даёт взятку. Но я согласна. И уж в замок Лефевр меня родители точно отпустят. А кто такая эта Кларисса, что от одного её имени ты сразу начал уговаривать меня и золотые горы обещать, лишь бы поехать на встречу с ней не один?

Гийом не обратил на сарказм внимание.

– Позволь, я тебе объясню некоторые моменты? Ничего тайного, просто их стараются за пределами нашей семьи не вспоминать, поэтому сейчас даже во Флоране этого, считай, никто не помнит. Ты же знаешь, наверное, что если теоретически к магии способен каждый, то на практике развить в себе дар получается у немногих. Есть, конечно, природные уникумы, у которых способности просыпаются мгновенно и в полном объёме. Всем остальным хоть как-то на это способным приходится вложить много самодисциплины, труда и стараний. Не зря хорошо помогают молитвы, самодисциплина и духовные практики при храмах, отчего раньше считалось, что магический дар – это напрямую милость от Единого. Потому-то при королях маги были вне сословий, и ставший магом отказывался от прежней семьи. С наступлением Республики этот закон отменили, пусть традиции и жили какое-то время. Мой дед... он стал первым магом в нашей семье. И сразу скажу, очень сильным, но единственным. Какой-то странный выверт наследственности. А дальше у него с моим прадедом вышел дикий скандал. Времена были смутные, прадед пережил Революцию, и чудом наша семья почти не пострадала – если помнишь, тогда чуть не дошло до Гражданской войны. Мои прапрабабушка и прапрадедушка, которые в момент свержения короля оказались в столице, всё-таки угодили на гильотину.

– Твой дед – сын графа Лефевр? – округлились глаза Жюльетт? – То есть ты не просто принадлежишь к семье, а...

– Всё куда хуже, – тяжело вздохнул Гийом. – Мой дед был виконтом Лефевр, старшим сыном. И всё намного сложнее. Дед не пожелал запираться в семейном замке, ведя куцее хозяйство, уцелевшее после бурных лет свержения короля. Он считал, что гораздо больше пользы принесёт, закончив университет и занимаясь техномагией. И он был прав, по его учебнику до сих пор учатся на кафедрах всей страны. Прадед был жутко против. Дед на это взял, да