Золотой тролль - Ярослав Маратович Васильев
Именно здесь, на узком песчаном пляжике и ждал Гюстав Монетт. Это оказался худой и высокий мужчина с длинным носом и выдавшеюся вперёд, как у обезьяну, нижнею челюстью. В начавших седеть чёрных волосах уже проявилась плешь на макушке. Гийом подумал – плохо, что у преступника не пальто, а какая-то очень широкая куртка с просторными карманами. Не понять, есть в карманах или под курткой оружие. И тут на пляжике вдалеке показался Маре. Как приказано, шёл он медленно, даже слишком – Гюстав явно чего-то заподозрил, сделал несколько шагов навстречу и сунул руку в карман. Сделать ничего не успел, над озером полетел звонкий голос Жюльетт:
– Говорю тебе: у тебя нет над нами власти, у тебя нет больше силы!
– А-ар-х-а!
Гюстав захрипел и заорал, схватился за шею и упал на колени. Цепочка на горле лопнула, миг спустя рядом стояло то самое странное существо, которое Гийом видел в виде статуэтки. Тролль с худым и каким-то поломанным человекоподобным телом, с когтистыми лапами вместо ступней и длинными когтями на пальцах. На полу-обезьяньей, получеловеческой морде раскрылась от уха до уха полная зубов пасть, из которой до самой земли свисал раздвоенный язык. В этот момент на пляж выскочили полицейские, развернувшись полукругом. У Гийома был заговорённый клинок, остальные, включая Маре, держали в руках револьверы. Хотя, наверное, хватило бы одного месье Тома, который и так был немалого роста, а в кирасе бронежилета казался гигантом, способным порвать голыми руками и демона, и его сообщника.
– Ты! – голос ципсы показался каким-то шипящим.
– Я, – согласился Гийом. – Интересное совпадение. Мой дед полвека назад уничтожил твоего хозяина, ты сбежал – с тобой я встретился, закончить начатое. Гюстав Монетт, руки подальше от карманов и сцепил за головой. Вам предъявляется обвинение в убийстве патрульного Костье.
Демон, сейчас, волей и правом Жюльетт лишённый колдовства, всё равно был готов бороться за свою жизнь. Его оружием стал язык – и голос поплыл волной по ушам, льстя, заманивая и убеждая. Пресмыкаясь, клянясь в верности, обещая служить, раскрыть страшные тайны, сокрытые до поры, тайные и грозные истины. Не обычные, человеческие, а колдовские, свитые из теней и отблесков смысла. Непонятные слова его речей сверкали, как изумруды, слова сталкивались и пожирали друг друга, как змеи, каждое следующее противоречило и отвергало предыдущее. Смысла в этом потоке слов никакого, но разум плыл, накатило ощущение – ты особенный, избранный и не такой, как все.
На пару секунд обману красивых слов поддался даже Гийом. Дальше сообразил, бросился вперёд, нанося удар... поздно! Секундной заминки Гюставу хватило вскочить и сунуть руку в карман. Громом раздались выстрелы спрятанного револьвера... Раньше остальных морок смог преодолеть старый инспектор Жермен Мартен и закрыл собой линию огня, принимая пули, которые должны были выкосить полицейских: чем-то заговорённые, пули с близкого расстояния прошили бронежилет как картонку. В этот миг загрохотали револьверы полицейских, а Гийом нанёс удар, всей силой и бритвенной остротой шашки-кубачинки разрубая демона от плеча к поясу. Ципса пронзительно заверещал и начал разваливаться. Мёртвая отныне плоть шипела и распадалась, мышцы плавились, дымясь и стекая в землю, со стуком крошились и таяли кости. Дунул ветер – и всё рассыпалось в пыль, лишь что-то отдалённо похожее на человеческий череп с булькающим звуком упало в болотно-зелёную жижу на песке, которая осталась на месте уничтоженной твари.
Гюстава пять револьверов превратили в решето, там можно было даже не смотреть. Гийом и остальные кинулись к инспектору Мартену, рухнувшему на песок... и остановились. Четыре пули с наложенным проклятием не оставили старику шансов. Но умер Мартен с улыбкой, наверное, так он и мечтал – не от старости дряхлой развалиной в постели, а до последнего часа оставаться на боевом посту.
Эпилог
С инспектором Мартеном как с героем прощался весь город. Несмотря на пасмурную погоду и колючий, холодный ветер в день похорон, люди шли и шли, чтобы сказать пару слов или положить на могилу цветы. Одна за другой произносились речи – от тех, кто старика знал, с ним работал или кому он когда-то помог. Мэр торжественно пообещал, что новая площадь, которая скоро появится во Флоране, будет носить имя Жермена Мартена.
Гийом и Жюльетт, попрощавшись со стариком и пользуясь неразберихой огромной толпы, постарались затеряться и избавиться от лишнего внимания Ульрика, который всё ещё злился на сестру. Сразу за городским кладбищем начинался небольшой парк – в этот раз настоящий, ухоженный, с аллеями и скамейками – для тех, кто хочет после посещения могил отдохнуть и посидеть, в тиши деревьев вспоминая усопших. Сегодня здесь были только просторные безлюдные дорожки, как змейки они извивались, то перекрещиваясь, то расходясь во все стороны. Лишь пустота, безмолвие и два человека, непонятно зачем забравшиеся побродить.
С четверть часа они гуляли молча. При этом, даже не сговариваясь, Гийом девушку взял не под руку, а обнимал за талию, а Жюльетт прижималась ближе к нему. В иное время это окружающая тишина, свежесть и живописная прелесть парка навеяли бы поэтические думы и чудные грёзы, но пока на обоих снизошёл покой. В какой-то момент Гийом остановился, бережно притянул Жюльетт к себе и поцеловал. В книжках про такое пишут – неожиданно, но сейчас это никого не удивило. Наоборот, было заметно – Жюльетт сама этого жаждала, просто не решалась первой.
– Знаешь, Гийом... Вот думаю, Мартену не хотелось бы, чтобы все долго страдали и рыдали на его могиле. Я... я неплохо его знала. Да что там, его весь город, думаю, знал. Он был очень весёлый старик. И всегда говорил – как умру, вы не слёзы лейте, а возьмите пару ящиков хорошего вина да весело помяните меня, чтобы хорошее осталось, а всё плохое забылось.
– И он прав. Жизнь – продолжается. Жюльетт, ты выйдешь за меня замуж?
– Конечно... ой, ну то есть мне же положено думать и вздыхать над такие серьёзным предложением? Будем считать, что я подумала и согласилась, – заулыбалась Жюльетт. – Ты ещё спрашиваешь! Да я в тебя ещё тогда в поезде влюбилась... ой.
– И твой папа это сразу заметил, – тоже заулыбался Гийом. – Все давно увидели, один я ничего не замечал. Вот, исправился – зато теперь уже навсегда. Быть тебе отныне мадам Лефевр. Мэтр Робер прав, нас судьба не просто так свела вместе. И уж теперь я
