Хроники Короны. Восстание - Владислав Горревой
— Ярмарка, вероятно, невероятно огромная, — поведала Логану о своих размышлениях Лорсан. — Как я и подозревала, здесь нам снова предстоит разделиться, но не думаю, что данная идея входит в разряд хороших. На такой территории потерялся бы и мой дурашликовый дядя.
— У тебя есть дядя? — прищурился Джим. — Помнится, в доме Гневной Девы ты говорила, что осталась без близких. Так зачем соврала?
— Не назвала бы его близким человеком, — мрачно ответила юная леди. — Скорее, таким, какого неприятно видеть.
Путешественников, движущихся в сторону развилки, растолкнули в разные стороны, а в поле обозрения подростков очутилось какое-то хамло с тонкой талией, прижимающее к сердцу что-то золотистое и вопящее на целую Площадь:
— Мсье Хай! Мсье Хай! Я отыскал новую трубу! Выступление пройдёт гладко!
— Эй! А можно поспокойнее? — недовольно воскликнул едва не рухнувший на каменную плитку джентльмен Джим, однако таинственный человек уже скрылся среди толпы горожан. — Продолжай, — разрешил паренёк Варди.
— Так вот, — вернулась к рассказу хрупкая Мисс с каштановыми волосами. — Дело в том, что мой дядя давным-давно поссорился с моим отцом. В точности не помню из-за чего и кого произошёл тот спор, но после дядя Динер скрылся из нашей дачи в Ингриде, где он проводил большую часть отпусков. Динер оскорбил мёртвого теперь Судью и не пожелал видеть ни его, ни его послушненькую дочь. Тогда мне было всего десять кругов. С тех пор я видела переменившегося дядю лишь три раза. Первый раз – в газете о преступлениях месячной давности. Динер совершил крупное ограбление в Анфосте, после чего скрылся. Второй раз – в списке людей, находящихся в розыске. За его душу назначили довольно привлекательную сумму. В третий – совсем недавно. Я случайно подслушала, как отец болтает с кем-то по рабочему радиофону. Насколько я поняла, теперь Динер прячется в лавке древностей на окраине Мейна. Что странно, до тех трёх упоминаний, дядя полностью пропал из нашей с отцом жизни.
— Ого, интересно, — восхитился Логан.
— Что именно? — удивилась девушка, останавливаясь у незанятого фонарного столба.
— Какой мальчишка не мечтает иметь связи среди воров, грабителей и маньяков? — наивно сказал Джим. — У них можно попросить о помощи, если тебя обижают в школе.
— Ну, как чудесно, что я не мальчишка, — махнула Лорсан.
Парень также замер у фонаря и засунул большие пальцы в карманы чёрного пальто. Герои уставились на развилку. Правая дорога выглядела оживлённо, по ней за перепуганными крысами скакали счастливые дети, а за счастливыми детьми гонялись расфуфыренные барышни, вероятно, их матери. Путь же слева походил на почти безлюдное нечто, хотя порой туда заскакивали расстроенные чем-то юноши и старушки. Безусловно, в День Объединения они выбирали туманные местечки, в которых можно побыть в одиночестве и нарыдаться на несколько периодов вперёд. Второй проход походил на жуткое злодейское логово, где плохие граждане распылили ядовитый газ, отравляющий и отнимающий особые, приятные воспоминания из детства.
— Куда пойдёшь? — спросила, подчиняясь законам этики, серьёзная Мадам Лорсан. — Или мы пойдём вместе?
— Нет времени! — отказался от похода вместе с девчонкой мальчишка. — Я выбираю ту тропу, что слева!
— А ты не испугаешься? — поинтересовалась она.
— Я буду только рад, — пропустил фразу Логан. — Отец учил меня самостоятельности. К тому же у меня имеется карта, поэтому я отправляюсь в Толстокишечный переулок Шалостей.
— Ты повернул карту не той стороной.
— Я так изначально задумал, — поправил Джим. — Проверял тебя. Я отправлюсь на Толстокишечный переулок Ненастий, после чего пройдусь по Паутинному переходу и вырвусь на вторую часть Площади Свободы.
— Вот и чудесно, тогда встретимся у памятника через полчаса или больше, — отозвалась девушка и отважно направилась на яркую часть Площади.
А вот Джиму предстояла та ещё работёнка…
Времени, чтобы осмотреть каждый уголок не нашлось и всё благодаря накапливающемуся Туману. Мужчина, бесцельно бродящий по ярмарке, неустанно предупреждал о приближающейся угрозе в рупор и пытался внушить продавцам и посетителям, чтобы они отправлялись по домам и праздновали там, в безопасности, однако они только приходили и приходили.
Место, по которому двигался Джим, выглядело крайне необычно. Вероятно потому, что атмосфера здесь царила загадочная. Над прохожими на незаметных канатах крепились тканевые фонари, оболочка которых окружала оранжеватое пламя. Тропа для прохода увеличилась, а освещение ухудшилось. Несмотря на тёмный переулок, в воздухе витало ощущение чего-то незримого, приятного. Быть может, частички магии, сокрытые в счастливых душах Мистеров и Мисс, гуляющих без причины.
В неприметном уголке, примеченным прохожими, на трёхопорных складных табуретах восседали старцы, уставившиеся на прибывающий народ через узкую щель между усталыми веками. По их виду мы без каких-либо проблем осознаем, что музыканты те, а те уж точно были музыкантами, съехались в Тинсан с восточных провинций. На деревянном ящике, грозившем развалиться на щепки, находилась женщина в возрасте, примерно кругов шестидесяти-шестидесяти пяти. Она носила чёрную вуаль и такую же чёрную шляпку-слауч. Чёрная сеточка опускалась с берегов её головного убора и скрывала под собой мёртвенно-бледное, огрубевшее лицо, покрытое глубокими, забытыми шрамами. Дама подрагивала от волнения, усилитель звука потрясывался в правой ладони. Около неё важно расхаживал её помощник, юнец, скорее всего, сирота. Скопище зрителей, собравшееся около, пребывало в бездействии и заинтригованно следило за старой леди в траурной одежде. Джим Логан в переносном смысле прополз сквозь живую преграду и рассмотрел происходящее. В переулке, заполненном Туманом наполовину, ожидали неизвестно что. Внезапно исполнительница в слауче вздрогнула, словно в её сердце забили часы с кукушкой, и щёлкнула пальцами.
— Данная песня посвящается
