Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков
Тема собрания: обсуждение кишеневского погрома в пасхальную ночь 1903 года. Оппонент бундовец гнет националистическую линию — евреев бьют русские охотнорядцы. Агитатор говорит с жаром, проблема крайне злободневная, юные сердца распаляет обида за вековые унижения их народа, и начинают звучать одобрительные возгласы.
Однако слово берет Яков, не дожидаясь окончательной победы противника, гневным баском перебивает: «Я лично никогда не знал национального гнета, никогда не подвергался гонениям в качестве еврея. И в первые дни после кишиневского погрома я не испытывал ничего, что отделяло бы меня от настроений нееврейского населения!» (16) Он разоблачает скрытую суть бундовского эгоизма — строить замкнутую секту, которая будет развиваться в теле огромной страны, подобно опухоли, не обращая внимания на нужды и чаяния людей вокруг. Но зачем же закукливаться в раздражающую всех группку, которая всегда будет заметна и уязвима? Ведь есть возможность на положении равноправных товарищей влиться в большое общее дело и изменить страну для всех ее жителей — раз и навсегда! Царству рабочих и крестьян не будет конца!
Это была убедительная крупная победа Свердлова-оратора, но далеко не последняя.
Следующий его звездный час — выступление в Дарвинском лесу, где собралось около пятисот сормовских рабочих. Яков с жаром клеймит позором французского социалиста Мильерана за то, что тот вошел в буржуазное правительство. Аллюзия с меньшевиками — на поверхности. Те тоже склонны сотрудничать и договариваться с властями. Позор трусам и предателям рабочего движения! Между прочим, резолюция сормовичей была доставлена в Париж (48).
Следующее важнейшее направление агитационной работы большевикам дала в руки сама История. В январе 1904 года неожиданно для большей части российского общества началась Русско-японская война. Нижегородский комитет РСДРП получил директиву от Ленина незамедлительно начинать агитацию среди воинских соединений, особенно во время лагерных сборов. Свердлова назначили в первую же группу солдатской пропаганды.
Однако добиться больших успехов в армейской среде Свердлов не успел. Летом нижегородские промышленники, несмотря на рост правительственных заказов, решили не упускать момента и в очередной раз прижать рабочих, снизив им расценки. Жадность, как обычно, оказалась плохой советчицей и привела к нагнетанию силового протеста. 11 июня 1904 года в полицейском участке был убит сормовский рабочий Матвей Флорихин. Весь трест «Коломна-Сормово» проявил солидарность и начал забастовки одну за другой. Промышленники боролись с рабочим протестом самым простым и недальновидным способом — ужесточали штрафную политику, увольняли по малейшему подозрению.
Градус противостояния продолжал накаляться. 13 августа после очередного ужесточения штрафов встали все цеха Сормовского завода. Забастовка вышла за пределы одного акционерного общества, ее поддержали рабочие нефтезавода Тер-Акопова в Варихе, Курбатского судоремонтного под Нижним, Выксунского завода и Молитовской фабрики. Это была первая столь масштабная акция неповиновения в промышленности с момента воцарения Николая II. Одна из первых ласточек грядущей революции. Забастовка продолжалась целых 12 суток. Но хозяева не стали прекращать репрессии, только в Сормово были уволены 1200 рабочих. Полиция вовсю применяла силу, иногородних принудительно высылали. Когда же забастовка прекратилась, полиция начала массовые аресты — за решетку было брошено свыше 100 человек.
Яков все это время проводил близ летних лагерей солдат и никоим образом не касался Сормовской всеобщей забастовки, но его фактическая непричастность не делала Свердлова чистым в глазах стражей порядка. Социалист — значит, уже виновен. В досье охранки он был тесно связан с сормовскими ячейками, и это было уже вполне достаточным основанием для четвертой отсидки, а то и ссылки — как помощника Заломова и друга Лубоцкого. Семашко был занят созданием рабочих боевых дружин — большевики принимали вызов властей и поднимали ответные ставки. Настала пора Якову покинуть родной город и начать скитальческую жизнь профессионального революционера.
С Николаем Семашко Свердлов долгие годы практически не виделся, и лишь в зените своей карьеры они снова встретились в составе первого большевистского правительства.
Глава 7. Главный большевик всея Костромы
В Кострому Яков Свердлов отправился в ноябре 1904 года уже не в качестве чьего-то подручного или рядового исполнителя. Птенец оперился и оказался настоящим орлом. Он ехал занять должность руководителя Костромской группы Северного комитета партии — главного большевика Костромы. Можно предположить, что за столь высокое назначение девятнадцатилетнему революционеру стоило благодарить Ольгу Чачину, через подругу Надежду Крупскую обратившую внимание Владимира Ильича на перспективного юношу.
Другое предположение — резкий карьерный взлет Якова связан с удивительным бегством в 1904 году из Якутии в Швейцарию Владимира Лубоцкого, уже ставшего Загорским. С юным героем захотел познакомиться Ленин и несколько раз встречался потом со своим тезкой. Вполне вероятно, тот не раз рассказал Ильичу о своем лучшем друге из Нижнего Новгорода.
Наконец, положительные рекомендации своему наиболее перспективному новобранцу наверняка дал Пискунов. К моменту отъезда Якова он уже полгода как вышел из тюрьмы и жил в курской ссылке. Мы можем предположить, что он первым делом представил подробный отчет о предарестном периоде Нижегородского комитета. Учитывая интерес Ленина к Нижнему, наверняка Ильич лично прочел этот документ. В общем, в желающих и могущих продвинуть Якова по партийной иерархии недостатка не было.
Екатерина Федоровна Шмидт — первая жена Я. М. Сверлова. Юная Катя была обворожительно красивой и не могла устоять перед кипучей энергией и харизмой молодого бунтаря. 1900-е годы
[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 139. Л. 29]
Перед приездом Свердлова Костромская городская организация была основательно разгромлена жандармами. Среди оставшихся повисла некоторая растерянность, были нарушены связи с рабочими кружками, и всяческая работа почти прекратилась. Общей мыслью напуганных и приунывших социалистов была — «залечь на дно и не подавать признаков жизни». И это еще у самых отважных партийцев, малодушные же попросту дезертировали. Свердлов писал некоему господину N во Фридберг (письмо было перехвачено полицией и изучено): «Я поселился здесь в качестве „профессионала“ по поручению Северного комитета, в состав которого входит и Кострома. Дела здесь много, а народа почти нет, всего 3–4 человека. Екатерина (Шмидт) пока не приехала» (49). Екатерина Шмидт — это законная жена Якова, которая, возможно, уже была беременна.
Поселился партийный лидер в маленькой комнатушке под самой крышей. Его подчиненные впоследствии вспоминали, что на квартире у Свердлова было и холодно, и темновато, а самое главное — невероятно тесно. Но житейские трудности мало смущали Якова. Лучше уж в тесной каморке на свободе, чем в просторной камере за решеткой! Он с блеском доказал, что не зря в его талант поверили так много умных и наблюдательных людей.
Как заправский партийный профессионал, юный Яков Свердлов
