No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер
Многие вопросы так и остаются без ответа. Но сейчас ясно одно — гражданская война приобрела освободительный характер, и необходимо довести ее до конца, выполнив долг перед Родиной. В то время как такие руководители республиканского правительства, как Ларго Кабальеро, проявляют идущие на руку врагу нерешительность и колебания, испанские фашисты, вскормленные Гитлером и Муссолини, разрушают все, что дорого испанскому народу: города и села, культурные и исторические ценности. Они убивают детей, женщин, стариков. Немецкие бомбардировщики сбрасывают тонны бомб на мирные селения. Гитлер осыпает наградами немецких летчиков, а Франко им аплодирует и призывает к дальнейшему насилию. От Герники они не оставили и камня на камне. Высшее
католическое духовенство заодно с фашистами: крестом и «святыми» молитвами оно благословляет фашистский разбой!..
В мае 1937 года нам дают несколько дней отдыха, затем на аэродроме Тотана, недалеко от Мурсии, формируют эскадрилью «москас». Эскадрилья будет защищать Мадрид. Все летчики — испанцы, а командир — совьетико Антонио. Он, словно ястреб, постоянно присматривает за нами, стараясь передать свой опыт, чтобы никто из вражеских пилотов не посмел сбить его птенцов. Эта озабоченность заметна во всех его действиях, в его внешнем виде. Он еще совсем молод, но его сильные руки, широкие плечи и твердо посаженная голова вызывают уважение. Похоже, он видит и подмечает все, что происходит с каждым из нас. Понятно, почему Антонио так озабочен. Идти в бой с летчиками, не имеющими никакого опыта, а только теоретические знания, не закрепленные как следует практикой, — подобное положение беспокоило бы любого командира эскадрильи.
Вот наконец все практически готово. Механики и оружейники, вкладывая всю душу в свое дело, то и дело снова и снова осматривают самолеты, каждый раз удостоверяясь в исправности всех механизмов. Мы, летчики, тщательно изучаем маршрут и делаем последние приготовления к полету точно так, как нас этому учили в летной школе. Но на фронте все живет по другим законам, по законам войны, — и нужно всегда быть готовым к этому.
Завтра мы вылетаем на Мадридский фронт. Я в последний раз бросаю взгляд на показатели приборов в кабине самолета, вылезаю и сажусь на парашют, лежащий на брезентовом самолетном чехле, слегка испачканном в машинном масле. Погружаясь в собственные мысли, я на мгновение забываю обо всем, что происходит вокруг. Ко мне подходят Хосе Пуиг и Марсиано Диас.
— Что так задумался, тебе жаль расставаться с Тотаной? Небось оставляешь здесь разбитое сердце какой-нибудь красавицы? — говорит, улыбаясь, Диас.
— Вовсе нет! Просто я снова покидаю свои родные места — Мурсию, а ты направляешься домой — в Мадрид. Только Пуигу, наверное, все равно: в Барселону мы еще не скоро попадем... Но думаю я вовсе не об этом.
— А о чем же, если не секрет? — допытывается Марсиано.
— Хорошо, расскажу... Я вспоминал все пережитое нами с момента поступления на летные курсы. Точно не знаю, но мне кажется, что наши мысли, поскольку мы это время провели вместе, должны во многом совпадать... Каковы ваши самые сильные впечатления за этот период?
— Для меня, — говорит Пуиг, — таким впечатлением было прощание с Родиной, с нашей родной Испанией. Я никогда раньше не испытывал такого волнения! Хорошо помню тот вечер, закат в облаках... военные корабли... вот начинают теряться вдали родные берега, а впереди — полная неизвестность. Затем было много других незабываемых моментов — это и труднейшее путешествие по Черному морю, и неописуемая красота Феодосии.
— А моим самым ярким впечатлением стал первый полет! Эти ощущения нельзя спутать ни с чем другим, — вмешивается в разговор Сэрра, только что присоединившийся к нам. — Мне приходилось раньше бывать в разных передрягах. Не раз приходилось бороться за жизнь, чтобы не остаться в морской пучине. Там для меня секретов нет, а вот ощущение полета, необычайно высокой скорости, это да! Это ни с чем не сравнишь!
— Согласен с вами, — отвечаю я им. — Обо всем этом я уже думал, и не раз, а сейчас, кажется, мне пришла в голову мысль о более важном... Я думаю о той помощи, которую предоставляет нам советский народ... Как это все понять, объяснить? Почему они считают своим долгом помогать нам в борьбе с фашизмом, не щадя своих жизней, оставляя семьи и друзей и отправляясь в чужую страну? Что ими движет? Я бы, наверное, не согласился ни за что на свете!
— Они интернационалисты, коммунисты. Они живут этим. А нам это пока не понятно — нас этому никто не обучал.
— А разве этому должны обучать? Мне кажется, что это в крови у советских людей. Они доказали это своим отношением к нам в летной школе — и вообще везде, где мы побывали в СССР. Думаю, что «в материальном отношении» мы никогда не сможем восполнить то, что они сделали для нас и делают сейчас для республиканской Испании. Но в моральном плане самое лучшее, что мы можем сделать, — это вступить в коммунистическую партию. Они ведь коммунисты!
— А ты знаешь что-нибудь о коммунистах? — спрашивает Сэрра.
— Не так уж много... Но с детских лет я храню память о том, как плакал мой отец, когда умер Ленин. Тогда его слезы были для меня непонятны... Но благодаря советским людям сбылись мои мечты, я стал летчиком. Я видел Ленина в мавзолее, видел парад 1 мая на Красной площади! Все это на всю жизнь врезалось в мою память, стало частью меня. Прощание с летной школой, слезы девушек, ставших...
— Особенно тебе запомнились слезы девушек! — снова шутит Диас.
— ...девушек, ставших нашими сестрами, — заканчиваю я. — А также возвращение на Родину. Ведь завтра — наш первый бой! Он может стать для меня последним. И я хочу сделать хоть что-то для этих людей!
— Ты прав! — говорит Пуиг. — Мы тоже хотим вступить в партию вместе с тобой. Но надо все-таки знать о коммунистах больше, чем знаем мы. Вдруг нас спросят?
— О чем нас могут спросить? Мы читаем газеты, знаем, что Хосе Диас — Генеральный секретарь партии8, что газета «Мундо Обреро» — это коммунистическая газета. Думаю, что этого пока достаточно!
— Ну что ж, тогда вперед! Делай, что задумал, если ты все знаешь из газет да
