Девочка-медведь - Софи Андерсон
— Моя бывшая стая вышла на охоту. — Иван гордо вскидывает башку, но в его глазах притаилось сожаление. — На твоём месте я бы не мешкая нашёл себе убежище, да понадёжнее. В тебе меньше силы, чем в моей стае. И не намного её прибудет, даже когда ты вся станешь медведем.
— Вся? Медведем?! — Смятение в моей душе перерастает в бурю.
Иван жалостливо глядит на меня.
— Ступай глубже в лес, там всё поймёшь.
Хор волчьего воя снова разносится над лесом, и я вздрагиваю. Иван настораживает уши и всем телом поворачивается в ту сторону. Он дрожит, словно превозмогает нестерпимое желание присоединиться к своей стае. Но ему удаётся обуздать порыв, и он рысит в противоположную сторону. Я гляжу ему вслед, а по спине сбегает знобкий пот страха. Но не рыщущая вдали стая так напугала меня, а слова Ивана «даже когда ты вся станешь медведем».
Неправда это. Ни в какого медведя я не превращусь! Я гоню эту мысль, стараясь вслушаться в волчий вой и лёгкую поступь бегущей стаи. Но обратиться в слух мне мешает сумятица в голове. Слова Ивана напрочь выбили меня из колеи.
Надо мной порхает птичка.
— Янка! — зовёт она. — Живи в лесу!
Мотаю головой и поворачиваюсь в сторону деревни. Не желаю я слушать этого снегиря, не желаю больше чувствовать снег своими голыми ступнями. Уже заношу ногу, чтобы идти назад, но она такая огромная, тяжеленная, да ещё с длинными когтями. Нет, не могу я показаться дома в таком жутком виде.
— Янка! — свистит в вышине снегирь. — Янка-Медведь!
Возвращаюсь на тропу, в темень сосняка, трогаю наконечник стрелы у себя на шее и представляю, что он наполняет меня отвагой принцессы-воительницы. Только в глубине леса я пойму, что со мной творится. Я это точно знаю, и снегирь знает, и волк Иван тоже. Пускай его слова потрясли меня, но, похоже, они доказывают, что я выбрала правильный путь. Делаю глубокий вдох и ныряю в темноту.
Я тормошу Мышеловчика в надежде, что он составит мне компанию. Он потягивается и зевает мне в ухо.
— Уже подходим к хижине?
— Надеюсь, да, мы уже порядочно прошли, прежде чем встретили Ивана.
Мышеловчик морщит нос, втягивая ноздрями воздух.
— Меня позабавило, как ты разобралась с этим волком — сначала подралась, потом лапшу ему на уши навешала. Я бы, конечно, обошёлся с ним по-другому, но ты молодец, что взяла дело в свои руки. Уж очень не хотелось мне убивать беднягу.
— Убивать? — Я приподнимаю брови. — Да пока я не отвлекла его рассказом про коготь, ты у меня в кармане прятался и дрожал как осиновый лист.
— Ничего я не прятался. — Мышеловчик встаёт на задние лапки и скалит зубы. — Я прикидывал, насколько он опасен, прежде чем нападать. Я, знаешь ли, без надобности никакую живность не убиваю.
Я стараюсь не прыснуть со смеху, воображая, как бы Мышеловчик сражался с огромным волком.
— И вообще, — Мышеловчик задирает подбородок, — чтоб ты знала, дрожал я вовсе не от страха. Я дрожал от бешенства!
Всё-таки я, не сдержавшись, прыскаю, но делаю вид, будто закашлялась.
Шерсть Мышеловчика топорщится и колет мне шею.
— Ведёшь ты себя из лап вон невежливо. Но так и быть, прощаю. Ты просто ещё не знаешь моих выдающихся охотничьих качеств.
— Не ты ли говорил, что это олень? — Я скашиваю глаза на Мышеловчика.
— Какой ещё олень?
— Такой! Я тебя спросила, что там шумит впереди, и ты сказал, олень. А это был волк.
— Ты просто не расслышала. Я уже указывал тебе, что ты не умеешь слушать как следует.
Мышеловчик проскальзывает обратно мне за воротник и тут же начинает похрапывать.
Вот же досада! Хотела, чтобы Мышеловчик поболтал со мной, пока мы идём, а вместо этого только обидела его. Он переворачивается на другой бок и теперь упирается мне в загривок спинкой. Ну да ладно, чем грызть себя, лучше уж насладиться его успокоительным теплом.
Тропинка узенькая, местами почти невидимая в темноте. Без спичек я не могу зажечь фонарь и теперь до боли в глазах вглядываюсь в кромешную тьму, напрягаю всё внимание, чтобы не сбиться с извилистой тропинки. Кажется, я иду уже много часов, прежде чем тропинка наконец выворачивает из сосняка на открытое место.
В лунном свете на нетронутом снегу хорошо видны следы от саней. Сердце подскакивает от радости — наверное, здесь проехал Анатолий. Интересно, в той ли он сейчас хижине, к которой я иду? То-то он удивится мне! Воображение уже рисует картину, как он пригласит меня отогреться у своего очага, а может быть, даже предложит горячего бульона с хлебом. Может, он подскажет мне, где искать ключики к моему прошлому? Окрылённая надеждами, я прибавляю шаг.
Вскоре я замечаю хижину Анатолия на голой опушке возле крутого склона. Хижина тёмная и холодная, совсем как ночь вокруг. Окошки не светятся, из трубы не вьётся дымок. Ещё не дойдя до двери, я знаю, что Анатолия в хижине нет.
— Как думаешь, где Анатолий хранит запасы налима? — Мышеловчик тут как тут, уселся у меня на плече, пока я отодвигала засов на двери. Замки в Снежном лесу не нужны — деревенские редко когда заходят в эту глушь, зато засовы оберегают жилище от волков и медведей. Толстая деревянная дверь крякает, открываясь. Мышеловчик тут же сбегает вниз по моему локтю и в один прыжок исчезает в непроглядной тьме хижины. Я тоже захожу и плотно закрываю дверь. «Уф-ф-ф!» — выдыхаю с облегчением. Жаль, что Анатолий не здесь, но, по крайней мере, я нашла безопасное место для отдыха. Прислоняюсь спиной к двери, и на меня наваливается такая усталость, что я почти съезжаю на пол. Но надо развести огонь и осмотреть прокушенную Иваном руку.
— Мышеловчик? — зову я, и он тут же карабкается мне на плечо и трогает лапкой мою щёку.
— Что тебе, человечья девочка?
— Хотела убедиться, что ты в порядке.
— Я-то в порядке, жаль, никаким налимом тут и не пахнет. — Мышеловчик недовольно кривит мохнатую мордашку.
— А как насчёт свечей и спичек? — спрашиваю я.
— У
